— Ваше Высочество, это правда? — голос мэтра Вилара оторвал его от печальных размышлений.
— Что именно? — язвительно уточнил принц, рассматривая взъерошенного придворного мага.
— Вы отпустили иномирянку?!
— Да, я отпустил леди Эллину, и что? — насмешливо спросил Арвин.
— Вы же приговор подписали! И себе, и династии!
— Приговор нашей династии подписал принц Эдарн и его друг мэтр Миртен сто пятьдесят лет назад, — оборвал его принц, — и в Бездну династию, которая выживает таким мерзким способом! Если хотите знать, мэтр, я рад, что на мне наш род прервется…
Маг опустился в кресло, казалось, он постарел на глазах. Опустив голову, он глухо сказал:
— Мне тоже было омерзительно делать все это. И лгать этой чудесной девушке… Но разве справедливо было наказывать не только Эдарна, но и всех его потомков? И я думал прежде всего о стране…
— Возможно, наказывать таким образом потомков Эдарна и было неправильно, — кивнул принц, — но не думаю, что леди Аннилэ могла в тот момент принимать трезвые решения. И потом… Мэтр, с тех пор, как для избавления от проклятия мои предки начали убивать иномирянок, мы заслужили его в полной мере! И в некотором роде каждый из нас становился тем чудовищем, о котором говорится в проклятии, пусть это и не отражалось на внешности… Впрочем, сейчас все это уже неважно. А вам лучше покинуть замок, у меня осталось всего несколько часов. И позаботьтесь о защите тех, кто останется в замке и крестьян в близлежащих деревнях, я совсем не уверен, что мне удастся сохранить разум…
— Удастся, — вздохнув, ответил мэтр, — я кое — что придумал… Ваше Высочество, а леди Эллина знает?
— Нет, и я этому рад. Я и так причинил ей слишком много боли…
— Вы действительно боялись, что я смогу что-то сделать леди, если пойму, что она вам и в самом деле дорога?
— А вы бы не сделали? — поднял бровь принц.
Маг сглотнул:
— Не знаю… Передать что-нибудь Их Величествам?
— Зачем? Вы же знаете, что в нашей семье подлинных чувств нет и никогда не было! Хотя я слегка огорчен тем, что не увижу, как будет беситься отец. Ладно, давайте ваше средство и ступайте.
Оставшись в одиночестве, принц выпил горькое зелье из оставленного магом флакона и подошел к окну. «Снова снег пошел, Эллине бы понравилось», — он улыбнулся, вспомнив детскую радость девушки при виде сугробов и то, как она ловила ладошками снежинки и смеялась. А потом пришла боль…
* * *
Лина вбежала в дом, взлетела по лестнице к себе в комнату и упала на кровать, наконец дав волю слезам. Что она оплакивала? Свою сказку, оказавшуюся ложью? Любовь, обернувшуюся безразличием? Нежность, ставшую жестокостью? А может, всю жизнь, год назад пошедшую под откос?