Вересов достал наручники.
— Что это?! — Кольцова стала белее снега.
— Нарукавники. Надеюсь, вы не дадите нам повода их применять.
Никита посадил Кольцову в свою машину, а Вересов поехал за ними на «БМВ». И снова Никите пришлось пробираться к дому через снег, но это не раздражало. Его переполняла гордость рыбака, который поймал и вытащил на берег зубастую акулу.
А в доме действительно было холодно, вряд ли теплее, чем на улице. Единственно, что не было морозного ветра.
— Ух ты, кто-то угли после себя не убрал, — сказал Вересов, показывая на камин.
— Я как-то приезжала… — глядя куда-то в сторону, прошептала Кольцова.
— Это ваше? — Никита осторожно поднял с пола белую перчатку из ангорской шерсти.
Пол грязный, видно было, что по нему ходили прямо в обуви. Стул перевернут, ковровая дорожка смята — возможно, здесь кто-то с кем-то боролся. Никита гнал от себя дурные мысли, но они кружили над головой как назойливые мухи. Кружились, садились на грязь, которая видна была на каблуке женского сапога, и на лохмотья паутины на рукаве шубы. На улице мороз, там грязь вся замерзшая, да и в паутину во дворе своего дома Кольцова влезть не могла.
— Нет… То есть, да.
— А почему одна?
— Ну, вторая где-то рядом…
— Это перчатка Вероники Игониной. И экспертиза это подтвердит. — Никита аккуратно положил находку на стол.
— Ну, я не знаю…
— Ваша перчатка?
— Нет! — мотнула головой Кольцова.
— Шестнадцатого января Петрушин привел к вам в дом Веронику Игонину. И все, больше ее никто не видел!
— Я не знаю!
— А зачем тогда вы сюда приехали?
— Я искала Петрушу… Петрушина…
— Вы искали его здесь?
— Он знает этот дом, мы здесь были… И еще он спрашивал ключи…
— Когда он спрашивал ключи?
— Ну, недавно…
— Шестнадцатого января?
— Ну, где-то так… Мне холодно! — Кольцову затрясло как в лихорадке.
Вересов щелкнул выключателем, но свет не зажегся.
— Свет в прихожей… А чайник на кухне…
— А Вероника где? — хлестко спросил Никита.
— Я не знаю! — вытянулась в лице женщина.
— Так кто же убил Игонина?
— Игонин изнасиловал Лизу, жену Кондакова.
— Пойдемте отсюда, — предложил Никита, взял ее за руку и отвел на кухню. Если каминный зал — место преступления, им вообще не следовало здесь находиться.
А Вересов уже и чайник включил, и газовую духовку — на обогрев.
— Газ, я так понимаю, баллонный, — сказал он.
— Да, но там целый баллон, — кивнула Кольцова. — Осенью привезли.
— Это когда вы жили здесь с Петрушиным? — спросил Никита.
— Он здесь жил. Пока я ему квартиру не сняла.
— Игонин знал, что у вас роман с Петрушиным?
— Да ему было все равно, — вздохнула женщина.