Кристин лишь покачала головой. Люсьен в ответ хрипло рассмеялся.
– В таком случае советую попробовать, станет легче.
– Вижу, цинизма у тебя прибавилось, Люс.
– Полагаю, неудавшиеся военные кампании оказывают подобное воздействие на всех. Все эти ошибки командования, из-за которых страдают солдаты…
Люсьен тяжело вздохнул и замолчал. Лучше не углубляться в эту тему. Кристин вовсе ни к чему знать, что ее жених умер из-за неудачных планов командования. Пусть думает, что британские войска, руководимые Муром, знали, что делают, и Джозеф пал во имя великой, благородной цели. Люсьен закрыл глаза и почувствовал облегчение, услышав, как Кристин встала и вышла из комнаты. Люсьен по своему опыту знал: когда кто-то переживает горе, понять и разделить его не в состоянии ни один человек.
Он представил, что над ним склоняется Алехандра, заклиная не сдаваться. Но силы оставили Люсьена с тех пор, как он шагнул на борт судна в Понтеведре. Он неловко шевельнул рукой, и запястье начало кровоточить в том месте, где доктор делал кровопускание. Люсьен поднял руку – на простыню упала сначала одна алая капля, потом другая. Это напомнило ему о шрамах на правом запястье Алехандры – беспощадно ровных и суровых белых линиях. Где она сейчас? Все ли с ней в порядке? Вернулась ли на гасиенду домой к отцу или совершает очередную разведывательную вылазку среди холмов Ла-Коруньи? Люсьен решил, что утром обязательно попросит Дэниела узнать, какова обстановка в Испании. А потом Люсьен непременно вернется и разыщет ее. С этой мыслью Люсьен закрыл глаза и провалился в глубокий сон.
Четыре недели спустя Люсьен уже снова был в Лондоне и мог совершать недолгие прогулки на короткие расстояния. Конечно, полностью он еще не восстановился, часто чувствовал себя неважно и быстро утомлялся, но, по крайней мере, наконец поднялся с кровати.
Когда рано утром сразу после завтрака в городскую резиденцию семейства Говард явился Дэниел, Люсьен сразу почувствовал: что-то не так. Он торопливо извинился, встал из-за стола и провел друга в библиотеку, где можно было спокойно побеседовать, не опасаясь, что разговор дойдет до ушей других членов семьи. Люсьен уже примерно догадывался, в чем дело.
– Что слышно из Испании?
Дэниел молча протянул Люсьену запечатанный конверт. Выражение его лица было мрачным.
– Дурные вести? – уточнил Люсьен и вновь не дождался ответа. Оставалось только поспешно разорвать конверт, развернуть послание и прочесть строки, написанные крупным витиеватым почерком.
«С прискорбием сообщаю, что гасиенда, принадлежавшая сеньору Энрике Фернандесу де Кастро была полностью разрушена во вторую неделю марта 1809 года, никого из домочадцев найти не удалось, похоже, что все лица, проживавшие в ней, погибли при пожаре, а именно…».