Отец Татьяны медленно поднялся из-за стола и пошел навстречу своему татуированному товарищу. Они обнялись как старые друзья и прошли туда, откуда только что вышел Сквозняк. В отдельной маленькой комнате сидели еще двое таких же, как Сквозняк, разукрашенных наколками мужчин. Они курили, на столе перед ними стояли строем непочатые и початые бутылки пива, лежали карты. Очевидно Татьянин отец своим визитом прервал их игру.
— Знакомьтесь, братва, — представил гостя корешам Сквозняк, — это тот самый Краб, который меня на «отмороженной» зоне от пики спас. Жрали бы меня сейчас червяки в холодной земле, если бы ни этот человек.
Татуированные поднялись в знак уважения к поступку Таниного отца и протянули ему руки для приветствия:
— Жига, — представился один, мужик лет тридцати пяти худой с подвижными желваками.
— Больной, — представился второй, громила под два метра.
— Погонялово у него такое, — объяснил Сквозняк, — в зоне постоянно в больничке отлеживался, всех «лепил» достал своими хворобами. Ну, присаживайся, Краб, покалякаем. Как ты, где был все это время, где «примерз» так, что старого друга забыл навестить?
— Пока нигде я не «примерз», — ответил Краб, — после освобождения съездил прописался в дом родителей в Вологодской области.
— У тебя же пахан и мать, вроде бы, умерли? — уточнил Сквозняк.
— Да, и отец, и мать умерли, пока я сидел, — ответил Краб, — но дом-то остался. Пришлось пожить в деревне, починить крышу, да еще там по мелочи кое-что поправил. И памятник отцу и матери опять же заказал, поставил.
— Святое дело родителей похоронить, — согласился Сквозняк, — но нашему брату не всегда это удается. Я вот своих родителей и не знаю. Кто я, откуда я — теперь уже хрен разберешь. Родители мои — детдом родной. Так куда ты, Краб, сейчас «кочуешь»?
— Куда глаза глядят, — ответил Татьянин отец.
— Давай, если хочешь, я тебе в столице подкину какую-нибудь работу, — предложил Сквозняк, — будешь, если не в падлу, в моей «бригаде» работать. Пока золотых гор не обещаю, но со временем посмотрим.
— Ты же знаешь, Сквозняк, я сам по себе живу, — ответил Краб, — никогда ни к кому не примыкал — ни к «бригадам», ни к «активистам».
— Это точно, не примыкал, — согласился Сквозняк и улыбнулся железными зубами, — чую я, ты, Краб, надеешься обратно в морскую пехоту податься. Угадал я? Так ведь не возьмут тебя после отсидки, сам знаешь.
— Я пока не знаю куда мне податься, — ответил отец Татьяны, — у меня здесь, в Москве дочь…
— Дочь? — удивился Сквозняк. — Никогда ты мне про свою дочь ничего не говорил. Откуда она вдруг взялась?