- Я не знаю, - говорил отец, - что происходит там, в черепной коробке. Но, давая собаке этот порошок, я как бы помогаю ей в течение получаса запомнить пять-шесть команд, не доступных никакому животному. И собака запоминает их на всю жизнь. Но это одна сторона. Недавно мы синтезировали сложный глютанат, одна инъекция которого стирает все следы предыдущей дрессировки. Я надеюсь, - продолжал отец, - что на основе этого глютаната мы получим лекарство, обрывающее бред наших пациентов. Ведь бред - это гипертрофия памяти. Что-то непрерывно циркулирует в памяти больного, наслаиваясь и обостряясь до опасных пределов. Затормози эту лавину, и он придет в себя.
Я первый раз видела отца вдохновенным, его лицо даже подобрело.
- Есть еще одна сторона этой проблемы, - увлеченно продолжал он. Ты, конечно, знаешь об обучении во сне. Когда большая часть мозга спит и бодрствуют только отдельные его участки, восприятие сильно обостряется. Может быть, играет роль и существенная изоляция от внешних помех. Воссоздай эти условия в чистом виде, и ты сможешь за час воспринять всю школьную премудрость!
Это не было для меня откровением. Был период, когда вся мировая печать много шумела об обучении во сне. Кое-где этот метод привился, но большинство ученых его остерегалось - он возбуждал нервную систему.
Неужели отец работает и над этой проблемой?
Несмотря на свою антипатию, я должна была отдать ему должное гуманность его научных интересов была вне сомнения.
Этот день стал переломным. Энтузиазм отца увлек меня. Я начала работать в его личной лаборатории. Дни потекли за днями.
Отец появлялся в лаборатории только во второй половине дня. Утро он посвящал обходу всех отделов института. Иногда он брал меня с собой, как в первый раз.
Постепенно я глубже знакомилась с работами и лабораториями института и гораздо меньше - с его сотрудниками и их семьями. Как ни странно, такой большой научный центр вне рабочего времени казался необитаемым. Люди почти не общались друг с другом. Отец, правда, говорил, что делает все возможное, чтобы объединить их. Он каждую пятницу собирал у себя элиту. Но что это были за скучнейшие сборища!
Ровно в восемь одна за другой появлялись десятка два супружеских пар. Они входили торжественно, точно в церковь, молча отвешивали поклон отцу, который встречал их у входа, и неслышно, словно призраки, рассаживались в глубокие кресла, расставленные для такого случая полукругом.
Слуга разносил коктейли и крошечные сэндвичи. Говорили о погоде - а здесь она была неизменно хорошей! Разговор поддерживали главным образом женщины. Их мужья сидели неподвижно, угрюмо глядя перед собой. Лишь изредка далекий мир напоминал о себе успехами бейсбольных команд или присуждением Нобелевских премий.