— А что вы делали в комиссариате?
— Поступила кое-какая информация насчет Робера, вот и решил заехать.
— Не поделитесь со мной.
Он слегка улыбнулся.
— В этом нет необходимости, так, простая сводка, не более того.
«Блефует», какая сводка, какая информация. Ему, наверняка было известно о визите Робера к Натали, но результатов этого самого разговора он не знал, по этому вел себя так прилежно.
— Так что же будем делать с Робером, Винсент? Суд уже завтра.
— Все будет так, как я решил, не более и не менее. Я же сказал, что все улажу, значит так и будет.
Трудно сказать поверил он мне или нет. За все время он так и не повернулся ко мне лицом. Я все думал про слова Робера, про те документы, которые мне пришлось увидеть и прочитать. Слишком многое зависело от меня. Я не любил такой выбор, это обязывало быть каким-то особенным, но я таким не был. Наоборот, привычнее и послушнее человека нельзя было найти во всем Париже, но теперь слегка иная ситуация. Наплевать на все и убить человека или воззвать к своей совести, если она до сих пор жива, и совершить совершенной иной поступок. Я разрывался между этими двумя пунктами, они буквально терзали меня всю дорогу. И так и так, расклад будет не в мою пользу, но во втором случае, я могу надеяться на прощение, только не на человеческое….
— Странно все получается, Винсент, мы с тобой вдвоем едем к жене Бенуа, но зачем.
— Разве это не понятно, принести свои соболезнования и поблагодарить ее за тот уход, который она осуществляла своему мужу. Она хорошая женщина и должна знать, что в мире тоже много хороших людей. Я прав, Деларош?
Он не ответил на мой вопрос, и это было неудивительно, ведь назвать его хорошим, было равносильно назвать дьявола святым.
— Но что это даст? Какую пользу мы принесем ей этим визитом — только разбередим те раны, которые еще не успели затянуться.
Больше пафоса и лжи я слышал только от наркоторговцев, убеждавших меня в правильности своего бизнеса. Деларош просто боялся приносить свои извинения — он никогда этого не делал и считал это слабостью. Но разве слабый человек способен попросить прощения. Нет. Но на него это не распространялось.
Вскоре машина притормозила возле небольшой многоэтажки. Мы вышли почти одновременно и направились по указанному адресу. Возле входа в дом стояла старушка, которая выгуливала свою собаку. Я подошел к ней, улыбнулся и завел разговор.
— Добрый день, мадам. Не подскажите, вдова Бенуа сейчас дома?
Старушка недоверчиво посмотрел на меня.
— А вы собственно говоря кто?
Я вытащил из кармана удостоверение и развернул перед ее лицом.