— Я помню меня кто-то подхватил под водой.
— Течение, — сухо подытожил сын.
— Нет, — отрезал проснувшийся орк. — Это были руки. Кто-то был рядом со мной. Взял меня и я резко поплыл вперед, потом что-то меня обхватило с ног до головы, какая-то сеть, после которой я уже не мог двигаться.
— Занятно, — скептически проговорил старик, продолжая колдовать над своей миской. — Что бы это не было, но ты должен молить богов, что все обошлось. Обычно такие вещи заканчиваются плачевно для орков. И да, кстати, как тебя зовут?
Молодой орк окинул взглядом всех присутствующих и остановился на сыне. Он был выше его, сильнее, по лицу было видно, что этот орк прошел ни одну битву и был закален в сражениях, однако что он делал тут, когда все соплеменники его отца Шахгара жили рядом замком и почти не разбредались по землям во время чумы, не давало ему покоя.
— Мы далеко от замка?
— Королевского? О, да, далековато. Дней десять пути, если в обход по дороге, если же напрямую через лес, то… может пять-шесть. А что такое, ты там жил?
«Почему он спрашивает?» = подумал Рангул, все еще не назвав своего имени. Быть может это слуги Сатифы, околдованные ее магией и готовые наброситься на него сразу как он скажет им правду.
Он еще раз посмотрел на росло орка, на его топор, висевший за поясом и решил солгать, хотя и понимал, что ему могут не поверить.
— Нет, — стараясь держать голос твердо, ответил Рангул. — Просто замок для меня всегда был как ориентир, по которому я в детстве мог найти путь домой.
— А где ты живешь? — продолжал старик.
— За пределами замка. Чуть ниже по дороге в бывших человеческих поселениях.
Старый орк смерил его глазами и фыркнул себе под нос.
— Мне кажется ты меня обманываешь.
— Почему ты так решил? — отбивался Рангул.
— Твоя одежда, твое тело, руки, ноги. Ты не знал ни физического труда, ни грязи полей, по которым тучные волы таскают свою поклажу. Как ты мог жить за пределами замка и не умереть с голоду, если никогда не работал.
— Я этого не говорил.
— А мне и не надо было это слышать. Твои руки все сами мне рассказали. Ни мозолей, ни ран, ни порезов. Я внимательно тебя осмотрел, когда ты был без сознания и выводы, сделанные мною, никак не вяжутся с тем, что ты говоришь.
Старый орк встал со своего места и отнес наполненную едой миску на еще тлевшие угли. И хоть жар был совсем мал, его оказалось достаточно, чтобы еда хорошенько подогрелась.
Молчание прервалось, когда в разговор вступил сын говорившего старика.
— Ты так и не сказал, как тебя зовут.
Он наклонился к нему и протянул руку.
— Никогда не любил рукопожатий, но у людей это принято. Меня зовут Малик, — орк вытянул руку и указал на своего оцта. — Это Горл — мой отец. Мы живем здесь давно и гости не часто заглядывают к нам в дом, поэтому не удивляйся таким многочисленным вопросам.