На необходимости аортокоронарного шунтирования настояла жена. Она видела, каким Белецкий вернулся со съёмок – из него как будто выжали все соки. И он ещё собирался продолжать работать, не расставаясь при этом с нитроглицерином. Галинка страшно опасалась повторного инфаркта. Она и уговорила его на операцию.
– Будь же разумным! – убеждала она мужа. – Ты думаешь, что здоровье дано нам раз и навсегда? У тебя уже был один сердечный приступ – повезло, что всё обошлось. Но в случае его повторения… боюсь, всё может закончиться не так хорошо, – её тёмные глаза расширились от ужаса. – Саша, если с тобой что-нибудь случится… я же просто умру. В ту же секунду. Не думаешь о себе – хотя бы обо мне подумай!
Пришлось уступить. Он взял отпуск в театре, согласовал изменения в графике съёмок нового фильма и послушно лёг в больницу.
Операция продолжалась около пяти часов. Двое суток спустя Белецкого перевели из реанимации в обычную палату, и тогда, наконец, Галинке разрешили его навестить.
Открыв глаза, он увидел перед собой жену. Она сидела рядом, держала его руку и не отрывала взгляда от его лица.
– Доброе утро, – прошептала она, сияя одними лишь глазами. – Всё идёт просто прекрасно, доктор сказал, что ты быстро восстанавливаешься… Операция прошла успешно.
– Я знаю, – он улыбнулся. – Если, проснувшись в больнице, я вижу тебя – это совершенно точно означает, что жить буду. Проверено на собственном опыте… – он поднял руку, которую Галинка всё ещё держала в своей ладони, и благодарно поцеловал её тоненькие прохладные пальцы, переплетённые с его собственными.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила она с волнением. – Что-нибудь болит? Беспокоит?
Он честно прислушался к своим ощущениям.
– Вроде бы, нет. Особенно по сравнению с реанимацией… Вот где жесть-то была: весь в проводах, капельницах и трубках, дышать полагается только ртом через специальный аппарат, разговаривать категорически нельзя, руки – и те зафиксированы, чтобы не потревожить швы, пока окончательно наркоз не отойдёт…
Галинка наклонилась, осторожно касаясь губами его лба.
– По-моему, всё ещё держится небольшая температура… Но врач сказал, что это нормально. Так бывает после операции.
– Пустяки всё это, – он снова улыбнулся – так, как она любила: когда возле его синих, как море, глаз обозначались милые добрые морщинки. – Я ужасно рад тебя видеть.
– Да! – вспомнила вдруг Галинка. – К тебе же тут ещё один посетитель рвётся. Сидит в холле уже несколько часов. Доктор велел сначала у тебя поинтересоваться – хочешь ли ты его видеть.
– А кто такой? – настороженно спросил он.