Наскоро покидала вещи обратно в шкаф, порвала на мелкие клочки злополучный проспект и спустила глянцевые обрывки в унитаз. Кое-как оделась и поспешила к Александре. Кому ещё она могла рассказать и быть уверенной, что выслушают и не проболтаются? Мать точно не сдержится, и тогда пиши пропало: Пашка будет вынужден объясняться, и, может, это подтолкнет его к уходу.
Сашка жила недалеко: не стоило садиться за руль, дольше в пробках простоишь. Тома бежала по улице и чувствовала, что её снова мутит, но это было неважно. Перед уходом она выпила активированный уголь, универсальное мамино средство от всех желудочно-кишечных хворей. Скоро должно подействовать.
Уже поднимаясь по лестнице, Тома вспомнила, что не позвонила Сашке перед выходом. Та терпеть не могла, если к ней являлись без звонка. С детства такая была, не выносила, когда что-то делалось без её согласия. Ладно, что теперь об этом думать. Не та ситуация. Поймет. Подруги они или где?
Сашка открыла дверь и, конечно, поначалу скорчила недовольную мину. Вроде даже растерялась. Но Томе было не до извинений. Она пролетела мимо Сашки в комнату, забыв разуться, и бухнулась в кресло.
– Хорошо, что ты дома! Мне надо с тобой поговорить, не могу… – она оборвала себя на полуслове, огляделась. – А где Васька? Ты одна?
– У матери, забрала понянчится, – голос у Сашки был напряженный. Наверное, недовольна её приходом. А может, кавалера своего ждала? У неё кто-то появился, она всё обещала познакомить.
– Саш, извини, что врываюсь, но… Понимаешь, я узнала… – выговорить это оказалось трудно. Томе стало так жаль себя, так больно и стыдно за корявую свою жизнь, что она расплакалась. Некрасиво, с подвываниями, со стуком зубов о края принесённого Сашкой стакана с водой.
– У Пашки есть женщина. Я сегодня убиралась в шкафу и случайно нашла у него в вещах путёвку. Он с этой бабой ездил отдыхать, когда…
Недоговорив, Тома посмотрела на подругу и споткнулась о Сашкин взгляд. Сашка смотрела, широко раскрыв серые глаза – и в них стояло непонятное. Радость, злое удовольствие, насмешка и даже торжество. А где-то, на самом донышке, – вина. Поначалу Тома решила, что всё дело в зависти: та, наверное, завидовала её благополучию и теперь злорадствует. Но уже через мгновение Тома поняла, что дело не в этой извечной тайной женской обиде на более успешную подругу. Тут другое.
– Саш…это же ты, – ошеломленно выговорила Тома, не успев как следует обдумать свои слова, – это с тобой у него…
Сашка подскочила и вдруг почти прокричала, захлёбываясь словами:
– Ну, есть бог на свете! Наконец-то! Это ж сколько можно было мне мучиться, а? Том? Ты своей слепотой всю мне душу вынула! Я ему – всё, только живи, только останься. Ваську даже родила, а он – «Тома не переживёт», «Я Томку не могу бросить», «Как мы будем после этого жить»…