Балкон с кружевными занавесками
Молодые чиновники подсмеивались и острились над ним,
во сколько хватало канцелярского остроумия. <…>
Но ни одного слова не отвечал на это Акакий Акакиевич,
как будто бы никого и не было перед ним. <…>
Только если уж слишком была невыносима шутка,
когда толкали его под руку, мешая заниматься своим делом,
он произносил: «Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?»
И что-то странное заключалось в словах
и в голосе, с каким они были произнесены.
Н. В. Гоголь. «Шинель»
Балкончик в её новой квартире совсем крохотный – двоим будет тесно, толком не повернёшься, а уж три человека смогут поместиться, только если встанут в ряд, плечом к плечу. Но это совсем не важно: главное, что балкон есть, а выходить туда всё равно, кроме Лизы, некому.
Заботливый муж с ямочкой на подбородке, похожий на Алена Делона; дети – непременно мальчик и девочка… Собственная просторная квартира с большой кухней, вид из окна на парк или детскую площадку, уютный аромат корицы и яблок… Широкий балкон, утопающий в цветах, невесомые кружевные занавески, которые колышутся на лёгком ветерке …
Таким было счастье в понимании Лизы.
Со временем идиллическая эта картина менялась. Из неё выпадали целые куски: годам к тридцати поблёк и выцвел образ будущего мужа, к сорока пропала надежда родить. Желанная квартира съёжилась в размерах – много ли нужно одной? Вид из окна перестал иметь значение. И только балкончик с белыми занавесками и цветами в красивых ящиках застрял в воображении, закрепился прочно и стал чем-то вроде маяка.
Выбирая будущую квартиру, Лиза первым делом спрашивала, есть ли балкон. Один из вариантов был, как сказала риелтор Эльмира, «просто шикарный за такие деньги». Тихий район недалеко от центра, третий этаж, свежий ремонт. И хозяева порядочные, и документы собраны. Но она всё равно отказалась, краснея и еле дыша под уничижительным Эльмириным взглядом. Балкона-то не было!
Лет пятнадцать назад в здании заводского управления, где на тот момент трудилась Лиза, сделали ремонт. Перекрасили стены, поменяли мебель, выбросили оставшееся с советских времен барахло. Собирались отправить на свалку и уродливые прямоугольные ящики для цветов из коричневого пластика.
Лиза не позволила. Притащила домой, в свою комнатку в заводском общежитии, и долго, вечерами напролет, колдовала над ними: расписывала, украшала каждый на свой лад – ракушками, узорами из цветного солёного теста, камушками. Обновлённые, похорошевшие, скучали они на антресолях, терпеливо дожидаясь своего часа. Иногда Лиза забиралась на табуретку, снимала ящики с верхотуры, рассматривала и представляла, что в какой из них высадит: в этот – герань, сюда – вьюны, а вот тут станут расти любимые фиалки.