— Что значит… — Я осеклась, оглушенная громким хохотом.
Соланж повисла на перилах беседки, Лоиз чуть не сползла под скамейку. А я сидела, пунцовая, тщетно пытаясь понять, что же явилось причиной столь бурного веселья.
— Сейчас же объясните, что происходит?! — с негодованием воскликнула я, вскакивая с места.
— Мы слышали, — вытирая слезы, выступившие на глазах, и давясь смехом, начала Соланж, — как служанки шептались о каком-то приворотном зелье, которое его светлость велел добавлять тебе ежедневно в питье.
— А ночами, по словам Мари, ты стонешь и зовешь во сне своего стража, — добавила страшно довольная чем-то Лоиз, и сестры снова покатились со смеху.
Я же пылала, как факел. Вот только уже не от страсти.
От ярости, которая вдруг заглушила все остальные чувства.
Сбежав по ступеням беседки, рванула в сторону дворца, ощущая, как щеки заливает краска стыда и гнева.
Дожила. Теперь мне перемывает косточки прислуга.
— Эй, ты куда? — бросили мне вдогонку.
Но я их уже не слушала. Домчавшись до белоснежной громады дворца, птицей взлетела по лестнице и понеслась в спальню. Мари как раз заканчивала подбирать украшения к моему вечернему туалету, складывала забракованные ею драгоценности назад в шкатулки, что-то негромко мурлыча себе под нос. А услышав, как резко хлопнула дверь, с улыбкой обернулась.
Правда, при виде взбешенной хозяйки улыбка мгновенно сползла с ее лица.
— Где оно? — из последних сил пытаясь обуздать клокотавшую внутри ярость, процедила я.
— Оно? Я не понимаю, — побледнела служанка.
— Дрянь, который ты меня пичкаешь!
— Но я не понимаю… — упрямо повторила девушка и затравленно заозиралась, словно искала пути к отступлению. Вздрогнула, услышав, как щелкнул ключ, который я демонстративно вытащила из замка и положила себе в карман, намекая, что, пока во всем не сознается, отсюда не выйдет.
— Не признаешься сама, — с грозным видом скрестила на груди руки, — скажу, что ты меня обокрала. Выбирай: или чистосердечное признание, или позор и тюрьма.
— Но я… — жалобно всхлипнула девица.
— Мари!
Умом понимала, что девушка здесь ни при чем, она всего лишь выполняла приказ, но как же в тот момент хотелось исхлестать ее по щекам! От души на нее наорать. За то, что хватило бесстыдства меня травить. А потом еще и судачить об этом с прислугой!
Хотя, с другой стороны, сохрани Мари подлый секрет стража в тайне, и я бы тогда ничего не узнала. Так бы и растекалась лужицей от лживых признаний и летала на крыльях иллюзорного счастья.
Дура!
От усиленной мозговой деятельности служанка вся раскраснелась, лицо покрылось испариной, а руки мелко дрожали. Наконец девушка приняла решение, вздохнула обреченно и, понуро опустив голову, тихо сказала: