Такое объяснение наряду с моей участливой поддержкой, казалось, успокоили ее, и она начала описывать некоторые предметы, которые она смогла зафиксировать в различных комнатах. Через некоторое время она замолчала, и ее молчание длилось дольше обычного. Я получила от Высшего «Я», импульс не нарушать это молчание, а послать просьбу к ее Высшему «Я» помочь ей вскрыть то, что было глубоко захоронено в этом моменте. Вдруг душераздирающее рыдание вырвалось из ее груди, и она вскрикнула: «О, нет! Нет! Только не это!!!»
Я постаралась убедить ее, что теперь делом первостепенной важности было освободиться от всего того, что она видела и что вызывало в ней такое сильное страдание и резкую душевную боль, и что я присутствовала здесь не как судья, а лишь для того, чтобы помочь ей. В конце концов, сквозь всхлипывания и рыдания, ей удалось выдавить из себя то, что она увидела, и она смогла рассказать мне по частям общую картину, которая заключалась в том, что ее отец имел сексуальные притязания по отношению к ней, когда она была такой маленькой, что даже не могла полностью осознавать, что происходит.
В то же самое время она была до смерти запугана его угрозами ужасных последствий в том случае, если она хоть когда-нибудь посмеет рассказать кому бы то ни было об этом, и именно благодаря этому она поняла, несмотря на свой крайне юный возраст, что во всем этом скрывалось какое-то зло. Она смогла также вспомнить, что ее отец постоянно отзывался о ней, как о «дрянной и испорченной девчонке», при этом она прекрасно понимала, что он делал это для того, чтобы замаскировать свою собственную вину. Судя по всему, ее мать знала об этой связи, но настолько боялась своего мужа, который по натуре был вспыльчивым и жестоким человеком, что ей проще было закрыть на это глаза, чем открыто выяснять, что происходит. Она также в раздражении называла свою дочь «дрянной девчонкой», изливая на нее таким образом всю свою злобу, которая была вызвана ее ревностью в связи с тем, что муж пренебрегал ею и все его внимание было направлено к дочери. Этот несчастный ребенок не находил ни малейшей поддержки, ни элементарного чувства родительской любви и заботы ни у того, ни у другого родителя, и было неудивительно, что она чувствовала себя такой ущербной и нелюбимой. Она отчаянно искала любви везде, где только могла найти ее, но преимущественно в самых унизительных для себя ситуациях, приносящих боль и страдание, так как именно такой была ее первоначальная схема сексуальной жизни. Она чувствовала себя совершенно ничтожным и недостойным существом, и поскольку родители запрограммировали ее на такую самооценку, считала, что ей доступен исключительно негативный опыт и чего-то большего она просто недостойна.