Позавчера Томас, находясь у бабушки, нарисовал несколько картинок, которые явно изображали сцену дорожного происшествия. Машина врезалась в беспорядочную толпу, в то время как ее колеса вместе с каким-то головоногим моллюском вращались в воздухе. На другом листе моллюск уже лежал на земле, и рядом в замешательстве стоял человек. А на следующем рисунке появилась машина «скорой помощи», ибо чем еще мог быть большой синий шар над квадратом с двумя колесами, внутри которого лежал распростертым все тот же моллюск.
Странно, что Мануэль попросил Юлию ничего не говорить ее родителям об этом происшествии. Но запечатленные их трехлетним сыном протоколы не оставили ей иного выбора, и Мануэль был очень расстроен, когда жена ему об этом рассказала.
Он был вообще очень странным все это время. Он якобы не в настроении, объяснил он Юлии вчера ночью, когда она в постели попыталась притянуть мужа к себе. Обычно это бывало со стороны Юлии, когда она от усталости говорила мужу «нет». И когда у нее самой снова проснулось желание, Юлия обрадовалась: ей совсем не хотелось прослыть фригидной женщиной.
Или Мануэль тогда действительно здорово превысил скорость и потому чувствовал себя виноватым, или он думал по дороге о чем-то другом и из-за этого среагировал слишком поздно? Но о чем таком он мог так напряженно думать, что так занимало его? Юлии не терпелось расспросить мужа об этом.
– The rain in Spain stays mainly in the plane! – произнес коллега Имбах задорно и громко, заглядывая в записи Юлии.
– Не пугай меня так, – сердито ответила Юлия.
Снова вернувшись к своим записям, она поднесла к губам чашку с остывшим кофе.
Прошел почти месяц с того случая. Мануэль постоянно был вынужден мысленно возвращаться к этому странному событию и никак не мог привести его в соответствие со всей своей прожитой жизнью. Он был сбит с толку, и это его раздражало.
Когда у него прежде случалась любовь, к Майе, к Юлии, он не испытывал никаких сомнений. С любовью появлялась ясность, которая не требовала никаких толкований. Но на этот раз, очевидно, было что-то совсем иное, что-то для Мануэля чуждое, что сбило его с пути, как вихрь с ясного неба, и опрокинуло навзничь, и он до сих пор все еще никак не может подняться.
Возобновление постельных отношений с Юлией удалось Мануэлю без труда, это доставило ему даже какие-то новые, приятные ощущения, после чего он пришел к заключению, что супружеских объяснений лучше всего избегать.
Если он забудет об этом, сказал он себе, то и Юлии это никак не будет касаться. То, что он любит Юлию, не подлежало сомнению, и Мануэль ни в коем случае не хотел бы ее ранить.