Мануэль, стараясь стоять ближе к Юлии, произнес:
– Поздравлять вам надо ее – вон она идет. И прежде чем Мириам, направляясь в сторону родителей, подошла к ним, Леа Лозингер бросилась к ней наперерез, обняла ее и стала целовать, рассыпаясь в бесчисленных похвалах. Мириам сияла, она выглядела так, будто выиграла миллион и еще не могла осознать этого.
– Мама, папа! – закричала девушка. – Как здорово, что вы здесь! – И обняла сразу их обоих вместе.
– Я потрясена, – сказала Юлия, – так замечательно! Я рада за тебя.
– Весьма, весьма впечатляет, – добавил Мануэль, – теперь ты стала настоящим режиссером.
– Мне кажется, это понравилось всем, – улыбнулась Юлия, – отзываются только хорошо.
– Вы знаете что? – спросила Мириам. – Главный режиссер Драматического театра был здесь и спросил, нет ли у меня желания сделать инсценировку Фоссе для его «Шифбау».
– Мири, иди скорей сюда к нам! – крикнул актер, который играл Леонса, на нем теперь была широкополая красная шляпа, он взял девушку за руку и увлек в сторону.
– Пока! – крикнула на бегу Мириам.
Тем временем из колонок раздалась музыка, какой-то рок, что еще подняло уровень децибелов.
Мануэль наклонился к уху Юлии:
– Что ей предлагают инсценировать?
– Фоссе!
– Кто это?
– Мрачный молодой норвежец! Драма отношений и тому подобное! – перекрывая музыку, крикнула Юлия.
Когда молодые люди в своем углу начали танцевать и музыка стала совсем невыносимой, Мануэль и Юлия решили покинуть праздник.
– Я безмерно счастлива, – сказала Юлия, когда они ехали по Зеештрассе домой, – я никак не ожидала, что все так хорошо получится.
– Ты не верила в нашу дочь?
– А ты? Скажи уж честно.
– Для меня приятная неожиданность, да. Что она так самостоятельно обойдется с классической пьесой. Этот Мольер в Драматическом театре недавно был, пожалуй, не настолько хорош. Или я заблуждаюсь?
Юлия положила ладонь мужу на колено:
– Быть может, мы оба заблуждаемся, потому что это наша Мири.
– Этот парень там тоже называл ее Мири.
– Ты имеешь в виду Леонса? Быть может, она тоже его Мири, что мы знаем об этом?
– Его бы я не хотел иметь своим зятем.
– Это тебя смущает, правда, что наша дочь больше уже не твоя Мири?
– Нет, почему? – соврал Мануэль. – Она выросла. И это инсценировка была ее экзаменом. Теперь она может заняться практикой.
– Надеюсь, ей повезет.
– Во всяком случае, в комнате ожидания уже сидит молодой норвежец, – сказал Мануэль, посмотрел налево и свернул на дорожку, ведущую на Эрленбах.
Он вздрогнул.
– Что с тобой? – спросила Юлия.
– Нет, ничего. – И Мануэль и остановился перед красным светом.