— Вот наконец мы с тобой и вышли из зала!
Голос был глухим, взбудораженным, но Маша его все-таки узнала. Керубино! Тот самый подручный Никифора Львовича, который и раньше позволял себе бросать на Машу похотливые взгляды. А сегодня напившийся так, что отказали у него и тормоза, и чувство уважения к боссу. Этого только не хватало! Пока Маша осознавала происходящее, мужчина крепче прижался к ней, заставив почувствовать спиной все неровности на его горячем теле, и одна его рука целеустремленно, как-то по-деловому скользнула вдоль Машиного бедра, к нижнему краю юбки. Тут-то Маша наконец вышла из охватившего ее оцепенения! Носить длинные ногти на ее работе было запрещено, но и той длины, что была, помноженной на охватившую Машу злость, хватило, чтобы у Керубино тут же пропало его похотливое настроение. Ногти у нее были крепкими от природы, и, пользуясь этим, она не вогнала их в своего обидчика, а полоснула его ими с силой и яростью загнанной в угол тигрицы, так что ему не помогла даже его алкогольная анестезия. Вскрикнув, он отдернул исцарапанную руку; из второй его руки, все еще обхватывающей ее за талию, но уже не так крепко, Маша в следующую секунду вывернулась сама. Развернулась к распоясавшемуся подонку лицом, но больше ничего не успела, потому что он ее снова схватил, на этот раз за грудки. Теперь со злостью выдыхаемый им перегар бил Маше прямо в лицо. Блузка затрещала, на пол полетели пуговицы. Но Маша еще после первого нападения на нее поклялась, что никогда не станет безропотной жертвой чьего-либо насилия. Пусть при этом даже убьют! Ни секунды не колеблясь — если уволят, мама будет только рада! — она коротко ударила подонка своим лбом прямо в нос. И не успел он еще разжать свои лапы, как Маша заметила рядом, на столе, серебристый цилиндр — шейкер. Она схватила его, тяжелый, удобно легший в руку, но замахнуться времени не хватило — теперь и Керубино ее ударил. Шансов устоять на своих высоких каблуках у Маши не было ни единого, и она отлетела к стене, опрокинув при этом пару кастрюль. Опираясь на стену, быстро вскочила, пока Керубино еще не успел приблизиться. Бежать было некуда, но хорошо, что хоть шейкер остался в руке. Маша крепко стиснула его, вжавшись в стену и неотрывно глядя на надвигающегося подонка, огромного словно шкаф. Распаленного, раскрасневшегося, с кровавыми разводами на лице.
— Что здесь происходит? — Это наконец-то на шум стали собираться люди. Вопрос задал Машин шеф, администратор ресторана, но Керубино на него даже не оглянулся. Впрочем, Маша не была уверена, что шеф спрашивает именно у него, а не у нее, ведь клиент в их ресторане всегда оставался прав. Особенно с карманами, полными денег. А это означало, что на помощь она вряд ли могла рассчитывать. Только на саму себя, что она и делала. Дождалась, когда бандит окажется перед ней. Не сводя с него глаз, она до последнего мгновения гадала, что он сейчас попытается сделать: ударить или схватить ее? Маша рассчитывала, что успеет уклониться от удара, но бить он ее все-таки не стал, просто протянул к ней свои жаркие липкие лапы. Она позволила ему снова себя обхватить. Он стиснул Машу так яростно, что у нее затрещали ребра, но, самое главное, она успела отвести одну руку в сторону так, чтобы она не попала в этот захват. А в следующее мгновение, пользуясь тем, что бандит не видит, чем занята эта ее свободная рука, она двинула его шейкером прямо в висок, вложив в этот удар всю свою силу. Сзади кто-то из зрителей вскрикнул, но Маше на это было наплевать. Керубино пошатнулся, и она снова оказалась свободна, оттолкнув его от себя. Вопреки ее ожиданиям, он не упал сразу на пол без чувств, но оглушить его ей все-таки удалось. Потеряв и координацию, и способность соображать, он, пошатываясь, оглядел замершую в напряжении Машу бессмысленным взглядом. Потом сделал неуверенный шаг в сторону и начал медленно оседать. Из раны на голове текла тонкая темная струйка, расползаясь по плечу и по рукаву.