Дон Хуан умолк и посмотрел на меня. Я непроизвольно улыбнулся. Говорящий олень — это было, мягко говоря, маловероятно.
— Он заговорил со мной, — с усмешкой повторил дон Хуан.
— Олень заговорил?
— Олень.
Дон Хуан встал и собрал свои охотничьи принадлежности.
— Что, правда заговорил? — переспросил я еще раз с растерянностью в голосе.
Дон Хуан разразился хохотом.
— И что он сказал? — спросил я наполовину в шутку.
Я думал, он меня разыгрывает. Дон Хуан немного помолчал, как бы припоминая. Потом глаза его просветлели, он вспомнил:
— Олень сказал мне: «Здравствуй друг!» А я ответил: «Здравствуй!» Тогда он спросил: «Отчего ты плачешь?» Я сказал: «Оттого, что мне грустно». Тогда волшебное существо наклонилось к самому моему уху и произнесло так же ясно, как говорю сейчас я: «Не грусти».
Дон Хуан посмотрел мне в глаза. Вид у него был озорной до невозможности. Он раскатисто рассмеялся.
Я сказал, что беседа у них с оленем вышла несколько туповатой.
— А чего ты ожидал? — не переставая смеяться, спросил он. — Я же — индеец.
Его чувство юмора показалось мне настолько потрясающим, что я смог только рассмеяться вместе с ним.
— Ты не поверил в то, что волшебные олени разговаривают, да?
— К сожалению, я не могу поверить в то, что такие вещи вообще возможны, — ответил я.
— Я не виню тебя в этом, — сказал он ободряющим тоном. — Ведь эта штука — из самых заковыристых.
Глава 9. Последняя битва на земле
Понедельник, 24 июля 1961
Несколько часов мы с доном Хуаном бродили по пустыне. Около полудня он выбрал тенистое место для отдыха. Едва мы сели на землю, дон Хуан заговорил. Он сказал, что я уже довольно много знаю об охоте, но изменился не в такой степени, как ему бы хотелось.
— Недостаточно знать, как делаются и устанавливаются ловушки, — сказал он. — Чтобы избавиться от большей части своей жизни, охотник должен жить так, как подобает охотнику. К сожалению, человек изменяется с большим трудом, и изменения эти происходят очень медленно. Иногда только на то, чтобы человек убедился в необходимости измениться, уходят годы. Я, в частности, потратил на это годы. Но, возможно, у меня не было способностей к охоте. Я думаю, что самым трудным для меня было по-настоящему захотеть измениться.
Я заверил его в том, что понял, о чем он говорит. Действительно, с того времени, как он взялся обучать меня охоте, я начал по-другому оценивать свои действия. Действительно, с того времени, как он взялся обучать меня охоте, я провел переоценку всех своих действий. Наверное, самым драматическим открытием для меня стало то, что мне нравился образ жизни дона Хуана. Мне нравился сам дон Хуан как личность.