Я пару раз позвал его, а потом меня охватила тревога, и я заорал как можно громче:
— Дон Хуан!
Он вышел из-за кустов. Я мгновенно понял, что он отлично знает, что происходит. Его улыбка была настолько озорной, что я не выдержал и улыбнулся сам.
У меня не было желания играть с ним в какие бы то ни было игры, и я выложил ему все, что творилось у меня внутри. Как можно точнее и последовательнее я во всех подробностях описал ему свои ночные видения. Он слушал, не прерывая. Сохранять серьезное выражение лица ему, однако, удавалось с трудом, пару раз он даже начинал посмеиваться, но сдерживался и тут же брал себя в руки.
Три или четыре раза я по ходу дела задавал вопросы, но дон Хуан только качал головой с таким видом, словно ничего не понимает.
Когда я завершил свой отчет, он взглянул на меня и сказал:
— Вид у тебя, конечно, ужасный. Может, тебе сходить в кусты?
Он усмехнулся и посоветовал мне раздеться и выкрутить вещи, чтобы они быстрее высохли.
Ярко светило солнце. Облаков почти не было. Был ветреный ясный день.
Дон Хуан повернулся и, уходя, сказал, что пойдет поищет кое-какие растения. Мне он велел привести себя в порядок и что-нибудь поесть и не звать его до тех пор, пока я не почувствую, что полностью успокоился и собрался с силами.
Вся одежда на мне промокла. Я уселся на солнцепеке, чтобы просохнуть. Я чувствовал, что могу расслабиться единственным способом — достав блокнот и взявшись за свои записи. Я принялся писать и заодно, не отрываясь от этого занятия, поел.
Через пару часов я почувствовал, что расслабился в достаточной степени, и позвал дона Хуана. Он отозвался с места около вершины горы. Он велел мне взять его фляги и подниматься к нему. Взобравшись на гору, я увидел, что дон Хуан сидит на плоском камне и поджидает меня. Он открыл фляги и достал немного еды для себя. Мне он дал два больших куска мяса.
Я не знал, с чего начать, потому что вопросы буквально толпой теснились в моей голове. Дон Хуан, похоже, был в курсе моего настроения и с явным удовлетворением рассмеялся.
— Как ты себя чувствуешь? — с оттенком иронии спросил он.
Я не хотел отвечать. Я все еще был не в себе.
Дон Хуан велел мне сесть на плоскую каменную плиту. Он сказал, что этот камень — объект силы, и что если я немного на нем посижу, силы мои восстановятся.
— Садись! — сухо приказал он.
На лице его не было улыбки. Глаза его были яростными и пронзительными. Я автоматически сел.
Он сказал, что, допуская уныние и плохое настроение, я поступаю неосмотрительно. С силой так вести себя нельзя, и этому необходимо положить конец, иначе сила обернется против нас, и мы никогда не уйдем живыми из этих безлюдных холмов.