— Может, мне, чистокровной высшей темной, еще и молебен вместо храмовника отслужить? Да если я сюда войду, то этот сарай развалится.
Словно вторя ее словам, над дверью от косяка и выше начала расползаться трещина.
Да что же у меня все так неудачно? Вчера склад взорвала, сегодня вот храм…
— Не пущу! — оскалилось пушистое недоразумение и попыталось заступить мне дорогу.
Но тут дала о себе знать клятва, ударив ее разрядом в зад. Кара возмущенно взвизгнула, но поняла, что помешать мне не сможет.
— Ладно, суицидница, я тебя у ступеней подожду. Может, у тебя и получится, ты же вроде не полностью инициированная… — С этими словами крольчиха развернулась и, подкидывая зад с пушистым хвостиком, поскакала по ступеням вниз.
Я вдохнула, выдохнула и дрожащей от напряжения рукой взялась за ручку двери.
Как добрела до этой демоновой скамьи — не помню. Голова раскалывалась, из носа начала сочиться кровь. Казалось, все мое естество выворачивает наизнанку. Сграбастав сверток, я устремилась к выходу. Ну как устремилась… Улитки ведь тоже наверняка думают, что они те еще бегуны по сравнению с камнями. И сейчас я искренне надеялась, что я все же быстрее, чем эти слизни с раковинами.
Когда я вновь оказалась на улице, крольчиха сидела на нижней ступени храма и с грустным-прегрустным видом жрала окорок. Где эта прохиндейка добыла явно дорогой кусок свинины — вопрос отдельный. Но то, как Кара это делала — вздыхая, свесив длинные уши…
— Ты чего это? — удивилась я. Голос отчего-то изменил мне и вышел сиплым.
— Поминки, не видишь, что ли, — не оборачиваясь, истинно по-демонски рыкнула Кара. — Иди давай, куда шел…
И она вновь впилась зубами в мясо.
— А кого поминаешь?
— Свою загубленную молодость. Ну и заодно — одну дуру…
Она не успела договорить, как до нее дошло, что, собственно, одна альтернативно одаренная еще вроде как жива и стоит у нее за спиной.
— Ура! Не сдохла! — заголосила Кара так, что редкие прохожие заоборачивались.
Правда, она поумерила свою радость, когда внимательно посмотрела на меня. По ее словам, я отличалась от зомби лишь тем, что могла связно говорить. В остальном — типичный мертвяк с кожей симпатичного зеленоватого оттенка, с холодными руками и бескровными губами.
За комплимент я Кару конечно же поблагодарила, показав кулак, который та с энтузиазмом обнюхала. Нахалка!
— Труп познается в еде! — заявила я и затребовала у крольчихи половину ее добычи.
На удивление она поделилась:
— На, тебе сейчас нужнее.
До ближайшей подворотни мы шли молча. Я несла в одной руке окорок, второй опиралась на зонт. Кара тащила в зубах сверток с моей одеждой.