Старая ведьма, согласившаяся принять дитя, была темной. Я же никак не желала появляться на свет. А когда все же родилась, то была… мертвой. Душа еще не отлетела далеко, и ведьма смогла вернуть ее в тело ребенка. Но расплатилась за это своим даром, вычерпав его до дна.
— Она вдохнула в тебя тьму, — устало произнес отец. Он сидел за столом и задумчиво разглядывал кружку. — Старая Крисро отдала за твою жизнь самое ценное, что у нее было — остатки своего угасающего дара.
— Так меня назвали в ее честь?
— Да. Но я не думал, что ее слова, которые она произнесла, провожая нас на пороге своего дома, окажутся пророческими.
— И что она сказала? — Я даже подалась вперед.
— Что она ни о чем не жалеет. И что дар всегда найдет способ сломать преграду, — опередила отца мама, вставая из-за стола.
Она в абсолютной тишине наполнила чайник водой и поставила его на камень. Щелкнула по мордочке ленивую саламандру, что дремала в ближнем углу печи. Та, неохотно переставляя лапы, побрела кипятить воду.
— Лентяйка, — проворчала мать. Она всегда ворчала, когда нервничала. — И за что только я ее держу?
Как по мне, наша саламандра, раскормленная и избалованная мамой до безобразия, просто обнаглела в корень.
— Судя по всему, Крис, та капля тьмы, что досталась тебе при рождении, переплавила твой светлый дар в темный, — задумчиво сказал отец. — А запечатана у меня и у моих потомков была лишь светлая магия. Поэтому мета и смогла сожрать печать.
О метах, точнее, магических метках я слышала. Отец как-то рассказывал, что такие есть у всех магов. У драконов в человеческом облике — маленькие татуировки в виде символов магической сути. У неинициированных оборотней — щенок. У ведьмы — плющ, у некроманта — ястреб.
— А черное пламя — это чья мета? — Я подняла взгляд на хмурого отца.
Но ответить он не успел. На этот раз его опередил голос из-под стола.
— Пожирателя душ. А точнее — пожирательницы, — радостно сообщила Кара.
Может, и стоило замереть в дверях, чтобы метательные звезды отца пришпилили эту пушистую пакость?
Но крольчиха, словно не чувствуя никакой угрозы, продолжала невозмутимо глодать под столом мосол.
— Плохо. — Отец сжал пустую кружку, что стояла перед ним.
Да так сжал, что она пошла мелкими трещинами и раскрошилась, порезав его ладонь. А он будто и не заметил этого.
— Что именно плохо? — осторожно уточнила я.
— Плохо, что твоя мета сожрала печать. Теперь ты не только дочь осужденного, но и сама преступница. Поскольку взлом печати — одно из страшнейших преступлений в Светлой империи. И не важно, как это произошло. От сломанной печати остается хвост, по которому тебя легко найдут.