«Что же мы медлим? Для чего откладываем восстать на этакого человека (султана. —
Т. М.), а вернее сказать, затравить зверя этого?» — вопрошал кардинал. Он употребил все свое ораторское искусство для того, чтобы убедить слушателей в том, что надо «начать только ему (султану. —
Т. М.) сопротивляться, и он побежден… А потому отложим небрежение и терпимость эту, воспрянем духом, взыдем с христианскою силою на супостатов и с Божьей помощью во брани сокрушим вражье племя…».
>{104}Несмотря на длинные и проникновенные речи, призывы Пия II и Виссариона не были услышаны. О том, насколько мало они интересовали других христианских государей Италии, может свидетельствовать высказывание миланского герцога Франческо Сфорца, который, прибыв в Мантую, поразил всех присутствующих своими драгоценными одеждами. Он заявлял, что поход против турок несвоевременен и невозможен.
С течением времени всё больше людей склонялось к этой мысли. Так, о невозможности крестового похода писал греческий интеллектуал Георгий Трапезундский. Он воспринимал трагедию 1453 года эсхатологически: «для него падение Константинополя означало, что до конца света осталось несколько сотен лет и крестовый поход ничего бы не изменил, так как история мира приблизилась к своему концу».>{105} Идеи Георгия Трапезундского были во многом созвучны воззрениям византийского историка Дуки: «Мы достигли конца времен, видели страшную, чудовищную грозу, разразившуюся над нашими головами…»>{106} Дука воспринимал события 1453 года провиденциально: он был убежден, что трагедия 1453 года — Божья кара за грехи византийцев. Дука уподобил захват Константинополя покорению Иерусалима византийским царем Навуходоносором — этим именем Дука не раз называет Мехмеда II.>{107}
Пий II знал о подобных настроениях, но сам, кажется, не разделял их. В 1461 году он написал довольно оригинальное произведение, по форме представлявшее собой письмо султану Мехмеду II Фатиху. Папа «убеждал правителя турок принять христианскую веру, сложить оружие и стать христианским правителем». Этот текст был опубликован на Западе, «что породило появление множества поддельных писем, якобы написанных от имени Пия и Мехмеда, вступивших друге другом в переписку».>{108}
Несмотря на утопичность идеи крестового похода, декларация, оглашенная в Мантуе, стала ключевым звеном в римском «плане по спасению Византии», о котором сегодня нередко говорят ученые. Единственным же наследником византийского престола к 1459 году остался Фома Палеолог. Самый младший из братьев последнего императора, Фома постепенно становился для оставшихся в живых греков символом надежд на возрождение византийской государственности.