представители которого также служили Ивану III и Василию III. Выходец из этого рода Мануил Ангелов участвовал в посольских миссиях в Милан и Венецию, а в 1509 году занимал в Москве один из самых высоких постов — был хранителем печати великого князя.
>{379}Некоторые грамоты первой трети XVI века позволяют воочию убедиться, как греки из свиты Софьи и их потомки постепенно встраивались в русский мир. Примечательна грамота, в которой содержатся русские автографы Дмитрия Ласкариса и его сына Михаила. Если почерк приехавшего в Россию юношей Дмитрия напоминает греческий минускул, то Михаил пишет обычным русским полууставом. Более того, если Дмитрий подписывается своим оригинальным греческим именем («Димитрис Ласкарис»), то Михаил использует «русифицированную» форму своего имени («Михайло Дмитрев сын Ласкирев»).>{380}
На что может прогневаться русский князь?
Свадьба великого князя вызвала большое оживление и даже напряжение в русском обществе, и не только в связи с вопросом о венчании великого князя с «римлянкой». Приезд необычных южных гостей всколыхнул не одних аристократов, но и книжников — русских интеллектуалов того времени. «Лягатос Антоний» был вызван на богословский спор «о вере», инициированный, по-видимому, митрополитом Филиппом. Главным оппонентом папского посла был «книжник Никита попович». В ходе их религиозных прений представитель папы римского был посрамлен. По свидетельству русского летописца, он не смог ничего возразить на поводы православных богословов, сказав лишь: «Нет книгъ со мною».>{381}
Между тем над головой главного устроителя этого брака — Ивана Фрязина — разразилась гроза. На ловкого итальянца была наложена опала. Иван III узнал о том, что, будучи в Риме, Иван не только утаил от папы, что перешел в Москве в православную веру, но и соблюдал в Вечном городе католические обряды («что бы учинити честь папе… и все творил тамо, яко же и они творятъ»).>{382} Вероятно, это намек на то, что он в соответствии с римским церемониалом целовал папскую туфлю. Для православных этот обычай считался особенно унизительным. Впрочем, нельзя точно сказать, делал ли он это.>{383} Конечно, Иван III не был столь консервативен в вопросах веры, как митрополит Филипп, однако, позиционируя себя как однозначного поборника православия, он такого поведения послу простить никак не мог. В те времена говорили: «Всяк посланник государя своего лице образ носит»,>{384} то есть воплощает в себе пославшего его правителя.
Была и другая причина недовольства великого князя своим слишком предприимчивым «денежником». Ивану III стало известно, что в это время в Москве находился и жил у Ивана Фрязина направлявшийся в Орду из Венеции посланник Светлейшей республики Иван Тривизан. Целью миссии Тривизана было склонить врага Ивана III — ордынского хана Ахмата к союзу с Венецией в борьбе против турок, угрожавших Европе. Венецианцы не посчитали необходимым общение их посланника с Иваном III, а потому венецианский сенат постановил, что Тривизан должен прибыть в Москву не как официальный посол Венеции, а как частное лицо. Он был послан специально к Ивану Фрязину. Именно так ситуация представлена в венецианских документах. И Иван Фрязин, и Иван Тривизан названы в них «сенатскими секретарями».