Алешка запасся бумагой и красками и принялся за работу — все свободное время пропадал на чердаке, к обеду, ужину — не допросишься. Поест наскоро и опять за свое.
Татьяна Ивановна ни о чем не спрашивала. Только с беспокойством посматривала на своего Алешеньку: не заболеть бы ему.
Когда Алешка укладывался спать, до него доносились тихие голоса родителей.
Больше говорила мачеха: «Надо решать с сыном, а то он извелся совсем. Да и не маленький уже — тринадцать лет стукнуло».
Отец отмалчивался или старался отделаться ничего не значащими словами: «Посмотрим», «Там видно будет».
А мачеха опять за свое…
Но в этот вечер Алешка не прислушивался к разговору в столовой. Он думал о завтрашнем дне: его работа подошла к концу.
Утром он свернул картинки поаккуратней и, выждав удобную минуту, выскользнул из дому.
На Никольской поджидал Воробей. Он вызвался сопровождать Алешку: вдвоем как-то сподручней.
Торговец встретил Алешку запросто: «Показывай свои творения!» Но взял только пять картинок. Оставалось еще семь. Их сбыли в розницу на толкучке.
Когда Кондратий Артемьевич уселся на свое раз и навсегда утвержденное место, Алешка выскочил из закутка и положил рядом с отцовской тарелкой смятую кредитку и горсть серебра:
— Вот! — сказал он срывающимся голосом. — За рисунки дали!
Татьяна Ивановна ахнула, чуть не выронила тарелку. Отец расхохотался, да так, что слезы из глаз:
— Ой, матушки, из мортир палят!
Потом примолк, застучал по столу большими узловатыми пальцами.
— Ладно, будь по-твоему, — сказал он наконец. — Маменьку благодари: уж больно за тебя ратовала…
И, не то осуждая Алешку, не то прощаясь со своими надеждами, еле слышно добавил: «Непутевый!»
Из первого биографического очерка о А. К. Саврасове, 1894 г.
«Двенадцатилетнего Алешу Саврасова мы уже находим в Москве, так сказать, „самостоятельным художником“; так или иначе, а рисовать он к этому времени научился сам, без всяких руководителей, настолько, что рисунки его, большей частью гуашные, торговцы на Ильинской и Никольской, продававшие под воротами дешевые картинки, брали очень охотно (конечно, по крайне дешевым ценам) и считали их „ходовым товаром“».
А. Солмонов
Из протокола совета Московского художественного общества от 10 апреля 1844 года
«Нижеследующие, вновь вступившие в Училище живописи ученики, внесли за себя согласно уставу…
Купеческий сын Алексей Кондратьевич Саврасов за 9 месяцев — с апреля по январь — 13 рублей 50 копеек серебром».