Однако, морской разбой приобретал все большие размеры, тем более, что с 1563 г. Балтийское море стало вместе с Ливонией и Скандинавией театром шведско-датской войны. Воюющие стороны увлекаются кораблестроительством; флоты увеличиваются; выводят в бой новые, дотоле невиданные суда. В Эландской битве 1564 г. вокруг шведского «Марса» сбились все датские корабли, но не могли осилить этого морского «чуда». Растущие военные флоты Швеции и Дании заняты не только войной, но и пиратством. Торговля становится почти невозможной. Создавшееся положение дел обсуждается на Аугсбургском рейхстаге 1566 г., при чем польский король энергично протестует против политики императора и Августа саксонского в русском вопросе: чего ждать от варвара, схизматика, для которого имя императора хуже собаки или змеи! На Любекском ганзетаге 1567 г. та же тема о нарвском плавании вызывает горячий спор двух давних соперников — Любека и Данцига. Из взаимных упреков выясняется, что никто не хочет жертвовать выгодами от нарвской торговли и что сам Сигизмунд II Август за деньги не раз выдавал паспорта в Нарву.
Тогда же на Любекском ганзетаге представил свои соображения о выгодах московской торговли и Фейт Зенг, Крумгаузен и др. Их проекты мира с Москвой вызвали сенсацию; только о них и говорили; посольство в Москву было у всех на устах.
Но в это же время московский царь в виду необычайно развившегося шведского и польского пиратства со своей стороны организует флотилии московских пиратов. С этой целью он договаривается с датчанином Христиерном Роде (1569–1570), который от себя законтрактовал на службу к московскому царю Клауса Тоде, Ганса Дитмерсена и других. Роде согласился ловить враждебные суда, уступая царю каждый третий корабль и с каждого захваченного корабля лучшую пушку. Это мероприятие необычайно взволновало Прибалтику. Слухи о морских вооружениях царя выросли до невероятных размеров, тем более, что «никогда раньше не было слышно о московитах на море».
Одновременно царь Иван готовился к осаде Ревеля и проектировал создание Ливонского королевства под русским протекторатом (1570 г.).
Можно представить волнение Польши, Пруссии, Померании и других мелких восточно-имперских князей. Тема московской опасности и утверждения на Балтийском море «кровопийцы», которому нет места среди христианских государей, не сходит с уст: ею полны и летучие листки-прокламации, ею же заняты дипломаты.
В такой обстановке начал свои занятия Шпейерский рейхстаг (13 июля 1570 г.). Перед ним стояли два вопроса: церковный и турецкий. Но по предложению Пруссии открылись дебаты по ливонскому вопросу и московитской опасности, так живо всех интересовавшей. Любек подчеркнул безнадежное политическое положение империи и невозможность новой войны за Ливонию, отметив, что главнейшее затруднение в столь важной нарвской торговле купцы испытывают от Польши и Швеции, а не Москвы. Майнц энергично поддерживал позицию Любека. Датские послы представили обширный меморандум на тему о неизбежности датско-русской дружбы. Но крайнюю позицию в русском вопросе заняли восточные окраины империи. Поддержанные польскими послами, они рисовали полные ужаса картины московского господства в Ливонии. По рукам во время рейхстага ходила агитационная брошюра польского происхождения «о страшном вреде и великой опасности для всего христианства, а в особенности Германской империи и всех прилежащих королевств и земель, как скоро московит утвердится в Ливонии и на Балтийском море». Автор негодует, что вопреки запрещениям в Москву идет оружие, панцыри, мечи, алебарды, порох, ядра, селитра, сера, свинец, олово, медь и съестные припасы. С варваром сносятся все! К нему идут оружейники, лоцмана-мореходы, знающие прекрасно Балтийское море; идут корабельные мастера. У русских много корабельного леса, много железа для якорей, есть паруса, канаты, деготь и все, что нужно для оснастки. Людей довольно. Они крепки, сильны и отважны. И можно ли договориться с варваром? «Может ли понимать силу клятвы, силу честного слова тот, в ком нет ни истинной религии, ни чести, ни воспитания!».