Самуил вынул необработанные алмазы, протянул на раскрытой ладони.
Стоявший перед ним человек моментально изменился в лице, огляделся по сторонам, глянул настороженно.
– Есть документы? – поинтересовался он лаконично и, судя по тону, без всякой надежды услышать положительный ответ.
Самуил пожал плечами.
– Там, где я его нашел, документы не оформляли.
– Тогда простите, но мы не сможем вам помочь.
Он вышел, озираясь – вдруг подумал, что продавец сейчас нажмет на спрятанную под прилавком кнопку, и на него набросятся соткавшиеся из пустоты полицейские. Самуил прошел торопливым шагом до конца квартала, но никто за ним не гнался, переулок не блокировали машины с мигалками…
Следующая попытка закончилась с тем же результатом. Человек, встретивший его в магазине с блистающей витриной – на этот раз пожилой толстячок в смокинге, обильно присыпанном перхотью, даже замахал руками, нахмурив мохнатые брови.
Самуил побывал в пяти ювелирных лавках, и всюду его ждало разочарование.
– Да вы охренели тут все! – произнес он с досадой, рассматривая безукоризненно чистую булыжную мостовую.
В мрачном настроении он шагнул под вывеску, напоминавшую формой вытянутый и несколько приплющенный кабошон с замысловатой надписью. Покупателей в зале не было. В углу за журнальным столиком сидел продавец – субтильный китаец в деловом костюме. Самуил направился прямиком к нему, вынул алмазы.
– Продаю!
Помедлив несколько секунд, китаец жестом указал Самуилу на соседнее кресло. Самуил сел, положил «глаза Юки» на столик. Китаец вынул из внутреннего кармана лупу.
– Можно? – поинтересовался с подчеркнутой вежливостью.
– Ну конечно. Давай.
Оглядев камни, китаец убрал лупу в карман, достал небольшую каменную пластинку в металлической рамке, провел по ней алмазами. На пластине остались две царапины.
– Что ж, – улыбнулся он, пряча пластину. – Двадцать пять тысяч долларов.
– Чего? – возмущенно протянул Самуил. – Тогда я пойду дальше!
– Тридцать, но это предел. Только потому, что камни понравился, давно таких не брал.
Разразившись возмущенным «чего-о-о?» на предложение китайца, Самуил впервые в жизни снизошел до торга. Больше всего на свете он хотел сейчас встать и уйти – показать этим жрецам барыша, что добытое потом и кровью не продается за копейки. Но он устал, и был подкошен банкротством «Золота Африки».
В небольшой комнатке с двумя сейфами, вмурованными в стену, он расстался с «глазами Юки» в обмен на три пачки зеленовато-серых банкнот, и вышел на тенистую улицу.
На следующий день утренним рейсом, с пересадкой в Брюсселе, он вылетел в Москву, а оттуда прямым рейсом в Тиходонск.