Дон Хуан и дон Хенаро коснулись своих поясов, и, казалось, отцепили темные кусочки ткани. Они взяли их левыми руками. Дон Хуан подбросил свой в воздух у себя над головой, но дон Хенаро позволил своему мягко опуститься на землю. Кусочки ткани распахнулись, как будто хозяева, подбросив, заставили их расстелиться, как совершенно гладкие носовые платки. Они опускались, медленно ныряя, как воздушные змеи. Движение союзника дона Хуана было точно таким же, как несколько дней назад, когда он кружил возле меня. Когда «кусочки ткани» приблизились к земле, они стали твердыми, круглыми и массивными, но сначала они свернулись, как бы упав на дверную ручку, а затем расправились.
Платок дона Хуана вырос в объемную тень. Она выступила вперед и двинулась к нам, дробя мелкие камни и твердые куски земли. Она подошла к нам на три-четыре фута до самого углубления полумесяца между доном Хуаном и доном Хенаро. В какой-то момент мне показалось, что она собирается прокатиться через нас и растереть нас в пыль. Мой ужас в этот миг был подобен пылающему огню. Тень передо мной была гигантской, наверное, около четырнадцати футов — в высоту и шести — в ширину, и она двигалась, как бы чувствуя дорогу без всяких глаз. Она дергалась и раскачивалась. Я знал, что она разыскивает меня. Паблито в этот момент прижал голову к моей груди. Ощущение, которое вызвало его движение, рассеяло часть пугающего внимания, которое я сфокусировал на тени. Тень, казалось, потеряла собранность, судя по ее беспорядочным рывкам, а затем скрылась из виду, слившись с окружающей темнотой.
Я потряс Паблито. Он поднял голову и издал сдавленный крик. Я взглянул вверх. На меня смотрел незнакомый человек. Он, видимо, был раньше позади тени, может быть, прятался за ней. Он был довольно высоким и долговязым, совсем без волос. У него было длинное лицо, и вся левая сторона его головы была покрыта какой-то болячкой или экземой. Его глаза дико горели, рот был полуоткрыт. На нем был какой-то странный костюм, похожий на пижаму со слишком короткими штанами. Я не мог различить, был ли он обут. Он долгое время стоял, глядя на нас и как бы ожидая просвета, чтобы броситься на нас и разорвать в клочья. Такая сила была в его глазах… Это была не ненависть или жестокость, скорее — животное чувство недоверия. Я больше не мог выдерживать напряжения и хотел принять боевую позицию, которой дон Хуан обучил меня несколько лет назад. И я бы так и сделал, если бы Паблито не зашептал, что союзник не может пересечь линию, которую дон Хенаро нарисовал на земле. До меня дошло, что там действительно была яркая линия, которая, казалось, отделяла все, что было перед нами.