Эта девчонка ни за что бы не убежала.
Немедленно и отчетливо осознаю свою ошибку: нужно вернуться, в этом нет никаких сомнений. Даже если это и впрямь была шутка и они хотели надо мной поиздеваться, надо вернуться и доказать, что я могу прочесть стихотворение – доказать если не им, то хотя бы себе. Если я способна нырнуть с трамплина и выиграть медаль, то это уж и подавно смогу.
Мне тоже найдется место в этой комнате.
– Эй, – окликает меня сзади чей-то голос, и я оборачиваюсь. Эй-Джей сидит на траве между дорожками, неподалеку от одного из железных столов. У его ног стоят два рюкзака. Он встает и поднимает мой, а потом пересекает лужайку и протягивает его мне. – Вот, держи, Сэм.
Сэм.
– Лучше бы ты оставил его у секретаря или еще где-нибудь, – говорю я, забирая рюкзак. – Из-за пропуска урока у тебя могут быть неприятности…
– А у тебя? – спрашивает он, запуская пальцы в свои волосы.
– Я хотела домой отпроситься. – Теперь, когда Эй-Джей опять появился, я растеряла последние крупицы уверенности. Мне вспоминается сцена, тот самый стул и момент, когда Эй-Джей открыл замок, чтобы выпустить меня из комнаты, и лицо заливает краска.
Он смотрит на меня, не произнося ни слова. Задерживаю взгляд на трещине в бетоне и замираю, набираясь храбрости сказать ему правду.
– У меня был приступ паники, – говорю я наконец. – Я подумала, что вы засмеете мои стихи.
– Нет, что ты.
– А потом решила, что это всего-навсего розыгрыш. В отместку за то, как я с тобой обошлась, когда мы были детьми. – Заставляю себя посмотреть ему в глаза.
– Я ни за что бы не пошел на такое.
В голове снова звучит голос Психо-Сью, рассуждающий об ошибках. Он напоминает о том, что все они чему-то да учат.
– Я все испортила, да?
– Скорее, мы. – Выражение его лица переменилось. Стало мягким, почти извиняющимся. – Послушай, Сэм, все вышло предельно неправильно. Существует целый процесс инициации, который мы… по сути, пропустили.
Непонятно, шутит ли он или говорит серьезно. Стоит мне только услышать фразу «процесс инициации», как мне тут же представляются повязки на глаза, свечи, пытки водой.
– Просто блеск! – восклицаю я, закрываю лицо ладонями и снова смотрю на трещину.
– Да не волнуйся ты так, – говорит он. В его голосе я слышу смех, и почему-то мне становится легче. Раз он смеется, значит, и улыбается. Я уже видела на его губах улыбку, когда он выступал со сцены, но мне он еще ни разу не улыбался. Поднимаю взгляд. Да. Он и впрямь улыбается.
– А что, если я предложу тебе вместо шестого урока не уезжать домой, а пойти со мной?
– Куда?