Смотрю ему вслед, и как только он исчезает из виду, выдыхаю, крепко зажмуриваюсь и трижды впиваюсь ногтями в шею сзади. Он только что честно рассказал о своем заикании, и это наверняка далось ему нелегко. Значит, и я должна ему рассказать о себе. Он поймет. Уверена, поймет.
Из соседней комнаты доносится шум воды, а когда он вдруг стихает, я воспринимаю это как знак, что пора собраться. Открываю глаза и убираю пальцы от шеи, пока Эй-Джей не вернулся.
– Вот, держи, – говорит он и протягивает мне стакан.
– Спасибо. – Губы у него пухлые и на вид очень мягкие и нежные. Ловлю себя на мысли, каково это – их целовать.
– Пойдем со мной, – зовет он, и мы идем по коридору, мимо двух других комнат, и приходим к нему в спальню. Он закрывает за нами дверь.
Мне не раз доводилось бывать в мальчишеских спальнях – чаще всего это случалось на вечеринках, но, войдя в спальню Эй-Джея, я испытываю совершенно иные чувства – как будто делаю что-то постыдное. Самые серьезные отношения у меня были с Куртом, но его мама строго-настрого запрещала водить девушек дальше кухни. Однажды мы все-таки проскользнули к нему в спальню. Но даже тогда я не чувствовала ничего подобного.
Узнаю некоторые группы с плакатов, висящих на стенах – например, «Arctic Monkeys» или «Coldplay». На одном из постеров изображен какой-то гитарист, наверное, Джимми Пейдж. На столе у Эй-Джея высятся горы бумаг, тетрадей, оберток от жвачек, пустых банок из-под газировки. Монитор компьютера и клавиатуру едва видно за всем этим хаосом.
Его кровать представляет собой просто высокий пружинный матрас с наматрасником, который лежит прямо на полу, в углу под окном. Матрас аккуратно заправлен голубым одеялом, а сверху разложены симпатичные белые подушки. С большим трудом отвожу глаза.
– Так, значит, здесь ты и сочиняешь? – Всякий раз, когда Эй-Джей выступает со сцены, он начинает с фразы «Эту песню я написал у себя в комнате», и мне всегда было любопытно, как же она выглядит. Мне нравится представлять, как он сидит за столом с гитарой на коленях, положив перед собой тетрадь. Но на этом столе не найдется места даже для маленького клочка бумаги.
Он разводит руками.
– Как видишь, поглядеть особо не на что, но да, сочиняю я именно здесь. – Он идет в угол комнаты, снимает гитару с подставки, и она послушно идет ему в руки. А потом Эй-Джей садится на край кровати и начинает играть. Мелодия мне незнакома, но она приятная и мелодичная, такую я бы охотно включила в свой плей-лист «В самой глубине».
Не знаю, куда себя деть. Мне очень хочется сесть рядом с Эй-Джеем, но мешает стеснение, так что я прислоняюсь к его столу. Замечаю на верхушке высокой стопки бумаг черепаховый медиатор. Начинаю вертеть его в пальцах, чтобы отвлечься.