«Отступать поздно», — упрямо вздёрнула она подбородок, заставляя себя выпрямить спину и сделать шаг вперёд. — «Нужно осуществить задуманное. Выполнить то, ради чего пришла».
Мелодично пели флейты. На мозаичных плитах внутреннего двора танцевали девушки в белоснежных платьях из воздушного, как эфир, материала, с лавровыми венками на завитых в локоны волосах. Их ножки в мягких туфельках беззвучно порхали, словно они в самом деле были бесплотными духами. Руки синхронно взлетали, как крылья ангелов.
Гаитэ отыскала взглядом императора. Алонсон стоял на галерее второго этажа, рука об руку с дочерью, любуясь балетом. Нарушить счастливое уединение отца и дочери не представлялось возможным. Самым естественным было бы заговорить с императором во время танца, однако подгадать момент, когда, как бы между прочим, при перемене фигур, их руки встретились бы, оказалось непросто. Но, будучи упрямой, упорной и предусмотрительной, Гаитэ справилась.
Подняв глаза, она встретилась взглядом с чёрными глазами императора. Его сходство с младшим сыном было просто поразительно.
— Душенька моя! Вы столь красивы, что против воли взгляд весь вечер обращается к вам, — отвесил он комплимент Гаитэ.
Несмотря на далеко не юные годы, Алонсон Фальконэ сохранил шарм и мужскую привлекательность. Недаром о его успехе у женщин ходили легенды.
— Прелестница! Доставьте мне удовольствие — назовите своё имя. Как не стараюсь угадать, кто скрыт под маской, память бессильна. Никак не могу вас вспомнить.
— На самом деле сложно вспомнить того, кого видишь впервые, — улыбнулась Гаитэ.
— До сих пор пленительная звезда предпочитала светить в другом месте? Что ж! Я искренне рад, что вы, наконец, озарили своим сиянием и мой дворец тоже.
Гаитэ вздохнула, понимая, что тягаться куртуазностью речей не имеет смысла:
— Боюсь, как только Ваше Величество узнает кто перед ним, мой свет в его глазах померкнет.
Она опустила маску, с испугом и надеждой взирая на императора, но, видимо, сходство с матерью было отнюдь не так велико, как в том пытались убедить её льстецы. По крайней мере, Алонсо её не узнал.
— Что вы хотите этим сказать, душенька?
— Хочу сказать, что осознаю всю неуместность нашей встречи здесь, на балу, и понимаю, что могу вызвать ваш гнев, ваше величество, но у меня не было иного способа встретиться с вами.
— Я всё ещё не понимаю?
— Моё имя Гаитэ Рейвдэйл, — представилась с сильно бьющимся сердцем. — Я дочь герцогини Рейвдэйлской.
Выражение императорского лица мгновенно изменилось. Благость стекла с него, как с гуся вода. Оно сделалось жёстким и холодным, как у идола. От милостивой улыбки не осталось и следа.