Мы недавно анализировали законодательство об офшорных компаниях, контролируемых резидентами РФ, — новое законодательство, с архиважной целью сделанное, как бы скопированное с лучших образцов. И прямо по нему видно, что задумывалось-то оно хорошо, по-доброму. А в итоге в анализе мы после каждого абзаца пишем: «Здесь заложен юридический казус; закон не дает четкого определения; данная норма нарушает основные принципы налогообложения, в частности — недискриминационный характер; отсутствие судебной практики затрудняет вывод о том, как суд отнесется к этой ситуации; мы ожидаем, что эта норма будет изменена; данная норма не разъяснена процедурно, а Минфин отсылает к решению местных налоговых органов» и так далее. То есть по факту почти все можно будет трактовать противоположными способами, в зависимости от настроения — сперва налоговых органов, потом суда.
А дальше — самый верхний слой, и он вообще радиоактивен: «Суды мы все выиграли, они нам отвечают, что решение суда их не волнует; пока мы не заплатим, они не оформят ликвидацию…»
Действия государства — это ужасно, но еще не смертельно. Однако именно они создают всеобъемлющую модель: отношения «государство — бизнес» транслируются в отношения «бизнес — бизнес» и «бизнес — человек». И вот это уже смертельно.
«Можно подать заявление по мошенничеству?»
«Можно, но без толку».
«Почему? Они предоплату взяли и ничего не сделали, отказываются возвращать».
«А они скажут, что не могут; а потом будут переводить вам по 100 рублей в год, и по закону это уже не будет квалифицироваться как мошенничество».
«Ну а все-таки?»
«10 000 евро, возьмем заявление на доследственную проверку, вызовем для опроса, съездим на место».
«А дальше?»
«50 000 евро, возбудим дело, допрос, обыск».
«И?»
«Если все, то потом придется закрыть дело за отсутствием состава. Если 150 000 евро — то дойдет до суда с обвинительным приговором. Если еще 50 000 — фигуранта закроют. Это, конечно, если он со своей стороны не предложит. Тогда 150 + 50 + сколько он предлагает».
«Разве у меня теперь строительная компания? У меня теперь юридический бизнес: что ни контракт — либо подрядчик берет аванс и не работает, либо материалы некачественные, либо заказчик не платит. Работаем на юристов».
«Знаете, кто начал задерживать оплату и сокращать суммы в уже подписанных договорах? Газпром. Еще в начале 2000-х. Подрядчики сперва ждали по три месяца, потом по полгода, потом им вообще стали говорить, что неплохо бы промотивировать, чтобы была выплата. А рубли-то обесценивались, и оборотка была дорогой. Ну и постепенно на всем рынке стало принято не платить».