Он кивнул Солдату, и тот заскользил вперед, не двигая ногами и медленно поднимая руки.
Дейл с самого начала старался не смотреть никому из присутствующих в лицо, но тут он не выдержал и поднял глаза. То, что было когда-то лицом Солдата, потеряло всякое сходство с человеческим образом: длинное рыло выглядело кратером, образовавшимся после того, как из черепа что-то со страшной силой вырвалось на поверхность. В белой плоти лица были и другие, более страшные и глубокие отверстия. Во всех них что-то шевелилось.
Солдат скользил в сторону Джима Харлена, в то время как обугленный Ван Сайк прокладывал путь к Дейлу. Доктор Рун и та почти разорванная в клочья фигура, что прежде была Минком Харпером, двигались к двери, чтобы преградить выход. Дейл все время слышал какое-то потрескивание и хруст, раздававшиеся будто прямо из стен и пола; паутина связок и волокон сделалась еще розовее. С потолка вязкими, тягучими струями стекала какая-то жидкость.
– Черт его возьми, – выговорил Харлен, выбираясь из-за парты и приближаясь к Дейлу. Его губы дрожали почти безостановочно, когда он наклонился и прошептал: – Всегда говорил, что терпеть не могу школу.
Не сговариваясь, но почти одновременно они перепрыгнули первый ряд парт и, путаясь ногами в поросли грибов, стали отступать к задней части комнаты. Солдат безучастно продолжал скользить, заходя справа. Труп Табби Кука пригнулся и нырнул под слой ряски, как ребенок, прячущийся под одеялом.
Мальчики вспрыгнули на парты, наклонив головы, чтобы не касаться бледных мешков со студнем, свисавших с потолка. Плесень облепила их джинсы и кеды длинными волокнами.
Доктор Рун, казалось, потерял терпение и щелкнул пальцами. Все здание словно затаило дыхание, когда Ван Сайк и Солдат перебрались через первый ряд парт.
Внизу раздался звук выстрела.
Добравшись до центрального подвального зала, Майк подсчитал потери: фонарик сломан, один из пистолетов со святой водой он потерял, а второй – разбил, когда катился по туннелю, брюки у него на коленях порвались, а впереди и сзади промокли. Одно хорошо: теперь вурдалаки не смогут укусить его в пах, промокший от святой воды.
Хотя в подвале окон не было, оказалось, что Майк все видит, поскольку его глаза адаптировались к фосфоресцирующему сиянию, шедшему от стен, и более яркому – от догорающего позади мертвого червя.
По крайней мере, Майк надеялся, что тварь мертва. Тело ее обуглилось во многих местах, там, где должны были быть внутренности, светились угли, и пасть застыла неподвижно. Но хоть он и считал червя мертвым, все же предпочел обойти его как можно дальше, прижимаясь к стенке туннеля и с некоторым страхом глядя на тлеющий труп. Тяжелый запах и серый дым исходили от туши.