– Уверен, вы прекрасно воспитали всех наших детей, моя дорогая, – пробормотал вслед супруге доктор Хаддон, но его улыбка стала грустной. – Идем, Кэтрин, не стоит заставлять твою матушку сердиться больше, чем может позволить себе ее желчный пузырь.
Кэтрин порадовалась, что мать не слышит этих слов, обсуждение подобных материй доктору Хаддону было строго запрещено даже в стенах собственного дома, за исключением приемной, не говоря уж о людных местах.
Девушка оперлась на руку отца, и они вместе поспешили за удаляющейся процессией, начало которой уже вытекло с кладбища и устремило свои жидкие воды в сторону дома миссис Фолбрайт.
Вымученные шутки отца ненадолго развеселили мисс Хаддон. Где угодно сейчас хотела бы оказаться Кэтрин, в ледяной пустыне или в чаще леса, полной ухмыляющих фейри, лишь бы не в душной, заставленной тяжеловесной мебелью гостиной миссис Фолбрайт.
Чувствовать на себе неодобрительные взгляды старых сплетниц и молодых завистниц – это она еще смогла бы вынести, но только не насмешливый взгляд Бартоломью. А в том, что этот взгляд будет именно насмешливым, Кэтрин не сомневалась.
Стоило ли спорить с матерью, когда миссис Хаддон упрекала ее в глупости? В самом деле, как же она была глупа! Должно быть, все здравомыслие в семье Хаддонов досталось старшим детям.
Маргарет удачно вышла замуж четыре года назад, и с тех пор все ее письма родным были наполнены описаниями чаепитий в изысканном доме ее свекрови и проделками маленького Уолтера. Джонатан благодаря своим выдающимся успехам в учении уже получил приход и женился на самой некрасивой из своих прихожанок, чем, без преувеличения, осчастливил ее отца, владевшего гостиницами в трех городках графства. С тех самых пор преподобный Хаддон все чаще поручал проповедовать и заниматься благотворительностью своему помощнику, а сам проводил время на морских курортах, заводя светские знакомства с легкостью образованного человека, умеющего поддержать остроумную беседу. То, что он порой забывал в гостях жену, словно трость или зонтик, никто из новых знакомых не поставил бы ему в упрек, а что думала бедная Эммелина, их не интересовало.
Доктор Хаддон, привыкший возделывать свою ниву денно и нощно, не одобрял образ жизни сына, но привычно гордился им, как и высоким положением, которое получила Маргарет благодаря замужеству.
После того как с родителями осталась одна лишь Кэтрин, Хаддон не спешил поощрять попытки супруги найти дочери мужа. И дело было не столько в юном возрасте Кэти, сколько в нежелании доктора проводить вечера, свободные от вызовов к больным, вдвоем с женой.