«Лучше бы они отпустили меня тогда, весной, – думала теперь Кэтрин с каким-то мстительным чувством, вызывавшим у нее одновременно удовлетворение и стыд. – Сейчас миссис Фолбрайт принимала бы у себя лишь нескольких приближенных, закоренелых сплетниц, а Бартоломью еще лет десять пришлось бы дожидаться своего наследства! И, конечно, отец не страдал бы от того, что у него уменьшилось количество пациентов, а матушке не нужно было заискивать перед женой викария! А бедный, бедный Чарли! И я, боже мой, я не была бы такой несчастной!»
Мисс Хаддон поняла, что вот-вот расплачется, и стиснула кулачки, чтобы сдержать слезы. Почти сразу она вспомнила о дыхательных упражнениях, которым учил ее отец, и постаралась успокоиться, пока ее затравленный вид не привлек внимания находящихся в комнате людей. И без того она уже слышала свое имя, громким шепотом произносимое поочередно теми самыми дамами, которые позволили себе прямо на кладбище нелестные высказывания о докторе Хаддоне.
Ну, конечно, они, как и ее собственная мать, уверены в том, что Бартоломью ухаживал за ней только ради того, чтобы доктор Хаддон свел в могилу его единственную родственницу, чье крепкое здоровье не позволяло ему надеяться в ближайшие годы стать полноправным владельцем Фолбрайт-лодж. Тот факт, что доктор Хаддон уволил своего помощника, только подогрел котелок, в котором, тесно прижатые друг к другу, кипели местные сплетни. Что ж, если так, выходит, что Кэтрин соблазнила Чарли Баттенхейма, и, обманутый ее мнимыми добродетелями, юноша совершил преступление, подмешав отраву в лекарство миссис Фолбрайт. И как это его не арестовала полиция!.. Вот что занимало теперь устроившихся на самом большом диване дам. А мисс Хаддон еще осмелилась прийти сюда вместе с родителями и сидит как ни в чем не бывало, но она напрасно ждет, Бартоломью ни за что не подойдет к ней!
Свидетельства старого доктора Торнеби, подтвердившего, что миссис Фолбрайт скончалась от внезапного сердечного приступа, мало помогли доктору Хаддону. В определенных кругах Стоунфолла его репутация пошатнулась, если и не вовсе погибла, и попытки миссис Хаддон сделать вид, что все случившееся – лишь досадное стечение обстоятельств, не могли уже ничего исправить.
«Зачем мы здесь? – Кэтрин посмотрела сперва на мать, с видом полной покорности судьбе выслушивавшей болтовню викария, затем на отца, рядом с которым остался лишь его верный друг и старый учитель доктор Торнеби. – Наша храбрость только раззадоривает сплетниц. Того и гляди, они прямо обвинят нас в убийстве миссис Фолбрайт! Скорей бы уже все закончилось! Как было хорошо прежде, когда женщинам не дозволялось участвовать в похоронах! Все эти ведьмы сидели бы по своим домам или собирались бы изобретать все эти гнусные слухи тайком, делая вид, что скорбят о безвременно почившей подруге. И почему они не выказывают своего презрения Бартоломью, как будто он здесь вовсе ни при чем!»