– Альберт, не мог бы ты подойти на минутку?
Маленький хилый пожилой мужчина в белом пиджаке медленно вышел сбоку из-за стойки выписки рецептов. Она протянула ему чек и библиотечную карточку. Она впилась в него глазами и сказала осторожным голосом:
– Альберт, вот этот молодой человек выписал этот чек. Позаботься о нем, пожалуйста.
Он глянул на нее, сначала с недоумением, затем с пониманием.
– Хорошо, – ответил он. – Я позабочусь об этом.
Он вернулся обратно в свою подсобку. Я направился было за ним, но она сказала:
– Он сейчас вернется, Томас. Просто подожди здесь.
Она положила мои покупки в пакет, и какое-то время мы стояли молча.
– Я обычно не держу в руках столько наличных, – наконец произнесла она.
Я смотрел на заднюю дверь магазина. И не видел того человека.
– И как долго вы живете здесь, Томас?
– Около шести месяцев, – ответил я.
– И как вам здесь нравится? Так далеко?
– Мне нормально. То есть я имел в виду, мне правда нравится здесь.
– Хорошо. Мне тоже, это хорошее место для жизни. Люди здесь хорошие.
Потом я увидел, что она дрожит, близкая к тому, чтобы расплакаться, и понял, что она предала меня. Я взглянул на пустую стойку, где выписывались рецепты, и снова сказал:
– Вы знаете, у меня еще есть дела, я просто зайду к вам чуть позже.
Я двинулся по проходу к двери. Она сказала:
– Подождите, Томас.
Подойдя к двери, я обернулся и увидел, что она вышла из-за стойки и направляется ко мне.
– Подождите, – говорила она, удерживая меня взглядом, пока я стоял там, и я видел в ее глазах то, что слышал в ее голосе чуть раньше: сожаление. Я толкнул дверь, ступил наружу и зашагал вниз по улице. Я прошел несколько магазинов и затем снова услышал голос позади:
Потом я увидел, что она дрожит, близкая к тому, чтобы расплакаться, и понял, что она предала меня.
– Томас!
Я ускорил шаги. Она продолжала идти за мной и выкрикивать это имя. Я взглянул через плечо. Она бежала, медленно и неуклюже, но бежала. Я сжал свой вещмешок под мышкой, прижал его локтем и сам прибавил скорости. Мы оба едва не неслись по улице, на расстоянии двадцати – двадцати пяти футов друг от друга. Я с трудом сдерживался, чтобы не пуститься вприпрыжку, рвануть наутек.
– Томас! – кричала она. – Томас, подождите!
И каждый раз, когда она кричала, я чувствовал какой-то надрыв в этом голосе, полном заботы. Я чувствовал, что она знает обо мне все, всю мою дурость и мои проблемы, и хочет только остановить меня и привести в чувства.
Тротуар был запружен людьми. Если бы люди, мимо которых мы пробегали, заподозрили, что есть какая-то причина задержать меня, они бы сделали это. Если бы она крикнула «Вор!» хотя бы раз, я был бы окружен толпой в ту же секунду. Все, должно быть, думали, что это какое-то семейное дело. Они, видимо, слышали то же, что слышал я – голос матери, пытающейся догнать своего ребенка.