Когда он начал плакать в своей постели ночью, я утратил свое тайное удовольствие от его беды. Я хотел сделать для него то, что обычно делал для своей матери в таких ситуациях, обнимал одной рукой и говорил несколько утешающих слов. Но это было невозможно между нами, и вообще он плакал так, чтобы не быть услышанным.
Пока шло разбирательство с Чаком, в школу снова позвонил мистер Ховард. Он кричал на другом конце провода, словно связь была очень плохая, хотя это было не так. Он разговаривал с директором приемной комиссии только этим утром, и мне начислена стипендия в школе Хилл. Я получу официальное письмо через пару дней, но он хотел сообщить мне это лично и сказать, как он рад за меня. И он был счастлив. Я слышал это в его голосе, будто это были хорошие новости о нем самом, которые он хотел мне рассказать, и поэтому позвонил.
Он заявил, что был вполне уверен, что я получу ее, уверен абсолютно. Но считал, что лучше не слишком лелеять свои надежды. Может случиться все что угодно.
– И все же, – сказал он, – я был бы очень удивлен, если бы ты не получил ее после письма, которое я написал.
Мистер Ховард сказал, что нам о многом нужно поговорить. Он хотел побольше рассказать мне о жизни в Хилле, чтобы я был лучше подготовлен к тому, с чем столкнусь там. Возникала еще одна проблема – одежда. Мне нужен был дополнительный гардероб, чтобы соответствовать базовым требованиям школы. Эта одежда действительно должна была быть определенного кроя и качества. Он бы очень хотел сказать, что мальчики в Хилле не заботятся о подобных вещах, но, к сожалению, они заботились, как и всякие другие мальчики. Мистер Ховард не хотел, чтобы я чувствовал себя не в своей тарелке. Он предложил, если моя мать согласится, отвезти меня к собственному портному в Сиэтле и обеспечить всем, что может потребоваться. Он хотел, чтобы я сказал матери, что ему будет очень приятно, если она позволит ему сделать это.
Он сказал, что позвонит опять, чтобы обсудить все детали.
– Я очень рад за тебя, – сказал он снова.
Я вообще едва мог говорить. После того, как мистер Ховард повесил трубку, я вернулся на урок алгебры, с которой у меня были конкретные проблемы, и тупо смотрел все оставшееся занятие, как двигается рот учителя.
Письмо пришло. Я получил стипендию в размере 2300 долларов в год при ежегодной плате 2800 долларов. Руководитель приемной комиссии поздравил с моим школьным отчетом и оценками за тест и сказал, что директор присоединяется к нему, приглашая меня в их сообщество. К сожалению, так как слишком малое количество моих предметов в Конкрите относятся к академическим, у меня недостаточно зачетных единиц, чтобы поступить в Хилл на пятый курс. Поэтому меня записали на четвертый. Мне не следовало переживать из-за этого, добавлял он. Это обычная практика – оставлять на второй год учеников, приходящих из более простых средних школ. Там будут и другие мальчики на тех же условиях, и дополнительный год поможет мне обжиться в Хилле и упрочить сильную репутацию до поступления в колледж.