Напоследок скажу вот что: извлекатель не должен иметь в этой реальности корешков. Ни родителей и братьев-сестёр, ни жён с детьми. Это проверяется заранее, думаю, что здесь задействованы Наблюдатели. Абсолютно правильное решение. Можно дать самые страшные клятвы и подписки, однако, попав сюда, ты непременно постараешься выяснить, как и чем живёт в другом мире твоя «новая» семья, ещё и помочь родне захочешь, со всеми вытекающими... Никогда не поверю, что кто-либо поступил бы иначе.
Честно говоря, я уже устал ломать голову в догадках, как оно всё в «Экстре» крутится-вертится, плюнул и успокоился.
Так что ничего тебе не обломится, соблазнительная шпионка немецкая с характерным берлинским акцентом. Мы — простые извлекатели, рядовые промысла межцивилизационных похищений, отдай труселя, чертовка!
По остальным вопросам всем настырным представителям иностранных разведок предлагаю обращаться к моему начальству. Оно разъяснит. В камере.
Пожалуй, в жилах у меня течёт кровь странника. Вот и сейчас подскочил с дивана в самый рассвет…
Вагон мерно покачивался на ходу, большинство пассажиров «Енисея» ещё спали. Атмосфера в купе полусонная и расслабленная. Во всяком случае, парни всю дорогу в основном дрыхнут, с перерывом на прием пищи, а я провожу время у окна. Темно. Привычно стучат колёса, раскачиваются на жёстких сцепках вагоны, зашторенные окна без интереса смотрят на проносящиеся мимо деревеньки.
Пейзаж за окном не меняется. Природа на этом участке не особенно радует глаз. Когда ни взгляни, за окном тянется лесополоса из берез и бескрайние поля образцово плоской Западно-Сибирской равнины с травой, болотами и берёзками. Транссиб в основной своей части проходит по зоне лесостепи, хотя многие думают, что сибирская природа — это непременно тайга. Изредка мелькают посёлки и маленькие городки. Их мало, но мне показалось, что селения провинции здесь выглядят чуть живее, чем районы, близкие к столице. Там вообще разруха. Причём эта упрямая живость относится и к богатой Тюменской области, и к более бедной Омской.
Дорога прямая, словно проложена по линейке.
Поезд идёт достаточно бодро, во всяком случае, гораздо быстрей, чем по Европейской России, но вагон почти не мотает. Несмотря на скорость, от деревни до деревни едешь долго — безлюдье и просторы здесь уже вполне сибирские. Чехов в своих очерках о путешествии в Сибирь и далее сказал так: «Если пейзаж в дороге для вас не последнее дело, то, едучи из России в Сибирь, вы проскучаете от Урала вплоть до самого Енисея. Холодная равнина, кривые берёзки, лужицы, кое-где озера, снег в мае да пустынные, унылые берега притоков Оби — вот и всё, что удаётся памяти сохранить от первых двух тысяч вёрст». Ехал он, конечно, не Транссибом, которого тогда ещё не существовало, а в повозках и санях — Сибирским почтовым трактом. Но ничего здесь, по большому счёту, не изменилось. Глядя в окно, сложно понять — Новосибирск уже позади, или только подъезжаем к Омску? И всё-таки, появилось нечто новое. Тревожность.