— Он любил ее. Настолько любил, что отказался от остальных девушек, которые к тому времени украшали его гарем. Отказался от отбора и от невест, одна из которых должна была стать правительницей Даармарха.
— Что значит — подарили?! — вырвалось у меня.
Все, о чем он говорил, казалось диким.
Каким бы сильным ни был иртхан, он не мог жениться на простой девушке, ему бы не простили такой слабости. Да что там, его детей не признало бы общество, даже первенца, как достойного правителя, а значит, мать Даармархского была иртханессой. Но как иртханессу могли подарить?
За что?!
— Она была человеком. — Витхар прикрыл глаза, словно воскрешая в памяти ее образ. Ненадолго: на пару мгновений, но лицо его утратило резкость. Впрочем, когда он открыл глаза, в них гасли отголоски пламени. — Но они с отцом настолько любили друг друга, что она согласилась на огненное перерождение.
Огненное перерождение.
Так появился первый иртхан: когда в кровь людей вливали кровь драконов.
— Но ведь это…
— Да, это большой риск. Она могла не выжить. — Даармархский кивнул. — Но сказала отцу, что хочет быть рядом с ним, что хочет стать матерью его детей и что, если она не попытается сейчас, потом никогда себя не простит.
— И он ей это позволил?
— Они были молоды. Ему семнадцать, ей шестнадцать, а в этом возрасте не признаешь полумер. Дед рвал и метал, но все-таки дал свое согласие. Чтобы перерождение прошло успешно, желательно брать кровь дракона, рожденного в тех же местах, где и ты. Отец приучал ее к своему пламени постепенно, вливая его сначала понемногу, затем больше. У нее создалась привязка, но это уже не имело значения: когда они прилетели во Флангеррман (он нес ее на себе через океан), матери предстояло стать иртханессой. Или умереть.
У меня мороз по коже прошел.
Да, первые иртханы появились именно благодаря тому, что шаманы Пустынных земель шли на риск, вливая себе драконью кровь. Кого-то она убивала сразу, кого-то медленно, но…
— Подозреваю, что дед до конца не верил в успех, потому что иначе не позволил бы ему улететь. Скорее всего, он рассчитывал, что девушка навсегда останется на Севере, а сын вернется и возьмется за ум, но она приняла кровь снежного дракона. Точнее, драконицы.
Теперь я еще и поежилась: если верить летописям, это жуткие дни, когда ты горишь и сгораешь раз за разом. Когда пламя вгрызается в твою кровь изнутри, выжигая частицу тебя, сливая воедино человека и зверя и создавая новую расу.
Делая тебя…
Иртханессой.
Нужно очень сильно любить, чтобы на такое решиться.
— Что было потом? — Несмотря на жару, мой голос слегка охрип.