Прошли годы. С горем пополам Бэла доучилась до госов и, будучи на пятом месяце беременности, получила диплом. Кстати, в этот раз муж спокойно принимал похлопывания по плечу.
Вторую дочку назвали Лесей. Росла девочка весело. Мама все время на работе — устроилась бухгалтером в этом же институте — старшая сестра сама по себе и она сама по себе. Домохозяйкой, поваром, уборщицей, прачкой был папа, ушедший, к большому сожалению коллег, на пенсию. Обязанности отца ему так понравились и придали столько сил, что он надолго забыл о своем возрасте. Крутился папа словно центрифуга — дочери были накормлены, обстираны, обгуляны.
А что мама?
Бэла в редкие воскресные утра (с крепкого похмелья) или в пятничные вечера (в приличном подпитии) так поучала своих доцей:
— Мужик — это домашнее животное. Его можно погладить или позволить, что бы он гладил вас, но, девочки, запомните — мужик туп, как пробка. Главная задача умной женщины...
Бэла одновременно поднимала вверх кончик сигареты и указательным пальцем тыкала в потолок.
— ...Главная задача умной женщины использовать мужиков для своей выгоды. А вообще... Мужик нам нужен только для того, чтобы по ночам в спину не дуло!
Вот такие речи толкала мама Бэла. Лекции, в основном, проходили в тот момент, когда папа собирал девочек на улицу по утрам в выходной день или во время ужина (это уже пятница). Наставления маман Люся выслушивала в прихожей, когда её наряжал папа или лежа в постели — чистенькая, сытенькая. А Лесе чаще всего выпадала минута сидения на горшке. В будние дни по вечерам девочкам сложно было прислушиваться к маминым мантрам: Люся сидела за уроками, а Леся, после гуляний на улице с подругами, обняв Михаила Потапыча — огромного кучерявого медведя — слушала папины сказки о добрых зайчиках, коварных волках и хитрой Лисе Патрикеевне. Но когда маму вдруг прорывало, то папа во время внезапных педагогических приступов супруги помалкивал. Дождавшись окончания урока, он продолжал читать про Мойдодыра или Айболита.
Жил папа тихо, незаметно. Когда — никогда придут в гости его бывшие коллеги, поздравят с очередным юбилеем — и всё. Бэла любовно называла мужа: «Кощейчик ты мой». Если обобщить, то задача папы была простая — не воспитать, а вырастить, то бишь,оградить от болячек, а если они случались, скорее выходить; на свою пенсию одеть, обуть, купить игрушки и деликатесы из спецмагазина; дожидаться жену с работы, с бесконечных, заканчивающихся за полночь комсомольских, профсоюзных, партийных собраний (до девяностого года) или совещаний с заочниками (это уже после девяностого). Ему было запрещено лезть к девочкам со своими нравоучениями. Папа и не лез. В девяносто пятом его не стало. На похоронах плакали соседи, коллеги и Леся. Ей папу было так жалко... Она, наверное, выросла из его корня. Что же до остальных... Вдова горевала о потере ветеранской пенсии и подсчитывала расходы на похороны. Люся, которую можно смело назвать Бэла — два, про себя ругала отца за не снятые с книжки в девяносто первом и пропавшие навсегда деньги. Потом, когда с зеркал убрали черные покрывала, и боль утраты стала забываться, старшая сестра уехала в столицу, где удачно выскочила замуж. Леся после школы вдруг взбрыкнула и зачем-то поехала в Тулу (!!!) поступать в ПТУ на метеоролога (!!!) - было там такое училище, — но, прикинув размеры стипендии и отдаленность мест её будущей профессии от дома, все же вернулась, поступила в местный колледж, выучилась на экономиста и, получив диплом, пошла работать продавцом бытовой техники к однокашнику в магазин.