Домработница, налившая себе из графинчика водки и собиравшаяся поддержать гостя, уже подняла было рюмку, и вдруг замерла с вытянутыми в трубочку губами.
— Это как не будет зимы?
Томас выпил стакан до дна, взял из пиалы жменю жареных семечек и начал грызть, сплевывая шелуху на скатерть.
— А ничего не будет. Я, ты думаешь, где последние годы служил? В канцелярии. Статистика. Царица бюрократии. План выполняете-перевыполняете, а всей картины вам не видно.
Катерина поставила полную рюмку на стол.
— Что это ты тут заливаешь? Какая картина?
— Такая. В аду мест уже нет!
— Как нет?
— Кончились! — развел руками Томас. — Устроили нам конвейер, так-растак? Получайте! В прошлые века — по сто верст между городами, а нынче? Миллиарды грешников землю топчут, да над каждым многотонный черный столб небо режет. Кто такое в состоянии выдержать?
Катерина подсела к Томасу ближе, улыбнулась.
— Слушай, я знаю — ты известный сказочник. Хватит дурить.
— Эх, Катерина-Катя-Катюха, кабы я врал.
— Подожди, а если мест нет, то куда их селить, где грешников жарить?
— А ты почем знаешь, что там их жарят? Ты что в аду была?
— Нет. Чего я там забыла?
— Ну, так и не говори. Ты, наверное, выписывалажурнала «Перец», где любили бесенят с рожками рисовать кочегарами. Не знаешь, хоть бы помолчала.
Катерина выпила рюмочку и тоже взяла жменьку семечек — закусить.
— Если такой умный, скажи, что там?
Томас возмутился.
— Дура ты, баба. Как вообще можно оперировать такими глобальными теологическими материями? Причем здесь ад?
— Да ты же первый начал! — домработница вытаращилась на Томаса. — Чего скачешь с темы на тему? То поп, то попадья! — Вдруг её лицо стало расплываться в улыбке: — А-а-а, ты специально. Разыгрываешь! Ах, шутник... В аду мест нет. Вот, сказанул! Ну, — толкнула в бок, — давай. Брешешь же? Га? Колись, не то капец тебе, — Катерина показала внушительных размеров кулак. — Только одного не пойму, а чо тебя повело? Откуда такая тема, может самого от безносой типает?
Томас потрепал Катю по плечу и нараспев прочитал:
«Стать бессмертным — напрасный, поверьте мне, труд,
Все, кто стар и кто молод, в могилу сойдут.
Не дано это царство земное навеки
Никому...»
— А знаешь что дальше?
— Нет, — ответила Катерина.
— «Да и мы не останемся тут», — завершил стих Тихоня.
— Кто сказал, Князь?
— Нет, Николай Стрижков. А стихи Омара Хайяма.
Томас налил себе квасу.
— Когда-то я был партийным...
— Брешешь!
— Был партийным, — повторил он с нажимом. — Что значит, ходил «в поле», в геологоразведческие партии. Там я любил производить впечатление на неопытных в амурных делах барышень. Стихи читал... Тогда мне хотелось, чтобы Хайям был шайтаном.