Я, не желая мириться с давно известной истиной, что есть сферы, о существовании которых лучше не знать, долго пытался выпытать, где, в каком краю учился Томас, но тайна сия так до конца мне и не открылась. Стоило мне по шажочку, сантиметру-миллиметру приблизиться к колодцу, чтобы заглянуть во тьму чужой памяти, и каждый раз меня ждала неудача — нужные мне воспоминания преграждали заполненные водой рвы и крепкие нерушимые ворота. Всё же я нашел узкую лазейку. Благодаря снам посвященных, пусть издалека, но мне удалось рассмотреть миражи городов-морей-океанов, где Томас прощался со своим детством. Первые годы он провел в Кракове, в обыкновенной школе при монастыре иезуитов, коих в то время по всей Европе было немало. По окончании учебы Тоомас — в книгах он был записан под фамилиейЧенстоховски — кое-как стал разбираться в богословских вопросах. Он исправно молился, исповедовался, причащался, наизусть цитировал места из Нового и Ветхого Завета, в церковном хоре тоненьким голосочком пел псалмы. В той школе он поднаторел в теологических спорах. Из него получился бы хороший миссионер, но последние два года обучения Томас — с одной буквой «о» в имени и теперь уже Чертыхальски — провел не в монастыре, а на китобое, скитавшемся в поисках добычи по всем известным океанам. На судне под парусом вместе с бывалыми китобойцами ходили когда-то юнкеры, но теперь юнги — весь класс, в котором учился Томас. Вот и весь секрет. Оказывается, если детишек накормить смесью теологии и животного натурализма, добавить в их неокрепшие души и неискушенные умы щепотку мистических наук, препарировать перед ними историю древних религий, астрологию, шаманизм, нумерологию, алхимию и заставить слушать лекции по химии, физике, математике, психологии, марксизму, анархизму, (-изму-изму-изму), то этот подход, с большой вероятностью, приведет к любопытному результату. А если вперемешку с теорией добавить практические занятия по убийству больших, умных, красивых, но при этом отвратительно пахнущих китов, о! Да чтобы финальный этап науки проходил в компании прожженных морских волков, посреди не имевшего начала и конца океана, в неустанной работе до кровавых мозолей, вывихов и обмороков. В голодухе, холоде, сырости, постоянном желании выспаться, терпя без причины побои, тычки, зуботычины, а с причиной — шомпола и вахты вне очереди. Вот так миру являлся человек новой формации — человек будущего, человек не только двадцатого, но и двадцать первого века. Подобное воспитание — не всем, были и исключения — но большинству из юнкеров прививало, помимо крепкого желудка и нервов толщиной с корабельные канаты, цинизм, здоровый эгоизм, и ещё несколько вредных, конечно же, с общественной точки зрения, «измов», которые должны были помочь в их долгом-долгом жизненном пути.