— Ты кто? — спросил староста человека, уловив момент, когда тот заткнулся, чтобы набрать в легкие воздух.
Человек, не обратив на этот вопрос внимания, продолжил орать. И орал еще какое-то время, пока, судя по всему, не высказал миру все, что о нем думал.
Староста погоста был человеком мудрым, много повидавшим, да и просто образованным. В выкрикиваемых звуках он уловил знакомые слова…
— Католик, — уверенно сказал он. — Католик, это други. Молитва это у них такая есть. Как наша «Богородицо, дева радуйся». Только на старо-римском, сиречь — латыни. Ну, если католик — значит не поганый. Успокойтесь, не ордынец он.
До татаро — монгольского ига оставалось еще почти тридцать пять лет. Но об орде уже ходили нехорошие слухи. Где-то далеко на востоке силу они великую, говорят, набирают. Да и вообще, некоторые кочевники часто отрядами, а иногда и целыми племенами, бродили по Руси, изредка доходя даже до Новгородских владений. Темучжин-хан к ним никакого отношения не имеет, да и не половцы они. Просто залетные кочевники. Дикие.
Крестоносцев же новгородцы не боялись. Шведское войско вторгнется на Русь через сорок лет, а пока ни о какой межгосударственной напряженности и речи нет.
Селяне слегка успокоились. Но все равно удивленно рассматривали пушистого человека и вполголоса переговаривались. Нельзя мешать молитве, пусть даже такой чудной.
— Ты это… Федотка. Сгоняй шустро до бабы Фроси, возьми у нее портки какие, рубаху… Лапти там. Не гоже взрослому человеку голым задом светить, аки мальцу какому. Давай, бегом!
— Правильно, староста, правильно… Разбазаривай общинное имущество…
— А ну, цыц!
— Че он голосит, как оглашенный?
— Может юродивый?
— Да без штанов. Потому и орет. Штаны у бога просит.
— Дык ему ж щас принесут.
— Видать выпросил ужо…
— Не, просто принято у них так… Собираются на площади, и давай хором орати… Думают, боженька их так скорее услышит.
— Ой, а может и нам так попробовать? А то, вишь, коса сломалась, корова заболела… Я молюсь-молюсь, не помогает.
— Точно, из-за них корова твоя все еще и не выздоровела. Господь, небось, уши затыкает, когда они вместе вот так молятся…
— Да не так все…
— Как не так, когда вот он? Вишь, заливается… Не спроста ведь.
— А почему не понятно ничего?
— Дык сказали тебе — латынь энто. Язык древний. На нем в раю разговаривают.
— Так я шо, када помру — придется новый язык учить? Вернее — древний?
— Тебе не придется. Ты вон, Дашку обрюхатил и не сознаешься. За такое одна дорога — в пекло.
— Не я то был! Не я! Ну, скорее всего… Она сама, наверное.
— Да тьфу на тебя, скажешь тоже…