— Н-да, бывает… А что ещё эта… Индига?
— Ещё один был, из уголовников. Изнасиловать её хотел. Так же рукой (Шохин осторожно выкинул «хайль») его заморозила. А ночью его медведь задрал. Прямо за посёлком. Всё лицо лапой снял, и кишки наружу.
— Что ж она, по-вашему, и медведями распоряжается?
— Вы меня, товарищ следователь, извините, я по должности материалист. Но в посёлке говорят, что медведь тот — не просто медведь, а… — он нагнулся к Чаплину и пугливо прошептал: «О-бо-ро-тень!»
— Ну, ладно, — поморщился Чаплин — А вообще — кто такая, где живёт?
— Вообще — девка тихая, сирота. Живёт у деда на пасеке. Скотину бабам лечит. Мышей из столовой вот недавно вывела.
— Как — вывела?
— Никто не знает. Заперлась, пошептала что-то — так они через дорогу и побежали. Ни одной с тех пор нет.
— Ладно, вы мне тут какое-то фэнтези рассказываете. Вернёмся на землю. Появлялись в посёлке незнакомые?
— С неделю назад шатались двое городских. Мы, говорят, рыболовы. Я им — мол, какая же сейчас рыбалка? Вода-то мутная. Смеются. — А мы, говорят, как раз в мутной ловим…
— Где сейчас?
— А кто их знает. Стояли палаткой дня три, потом то ли уехали, то ли в лес подались. Один худой, длинноволосый, другой со шрамом.
— Ну, хорошо. Вернёмся к демонстрации. Кто такой Домкрат? Почему так зовут странно?
— Зовут за силу. Был случай, на него городские полезли. Так он их сгрёб всех, шапки посрывал норковые, потом баню за угол приподнял, шапки все под неё сунул и на место опустил. Пока на всю бригаду не проставились — не достал. С тех пор и зовут — Домкрат.
— Ну, хорошо. А по-настоящему он — кто? Живёт где?
— Тайга большая. Появляется, исчезает… Шохин помолчал и добавил глухо:
— Только говорят, что по-настоящему-то он и есть тот медведь… Оборотень!
— Ладно, идите… — Чаплин сжал голову ладонями — крыша явно съезжала.
Он вышел на воздух. Стемнело. Глянул на окна кучелаповского дома. Там оставались дежурить двое милиционеров. Зайти, проведать… Через минуту он уже вызывал по телефону всю оперативно-следственную группу.
Двое местных сержантов на ковре возле раскрытого бара в кабинете лежали рядком на животах в странных позах. Они были связаны жабой — ноги к рукам, во рту — теннисный мячик и кучелаповские носки. Сейф был вскрыт!
— Грамотно вяжут, черти! — одобрил Егор Михалёв, разрезая путы.
… Саркис уже запирал своё разорённое гнездо, как вдруг из кустов окликнул тихий голос: «Хозяин!»
— Бабай?! Ты?…
— Возьми вот… Тут больше… — Бабай протянул оторопевшему армянину шуршащий ком денег.
— Извини за беспредел… Мужик ты неплохой.