Услышав от тюремного смотрителя, что арестованная русалочка испарилась из запертой камеры, изобретатель смекнул, что на этом можно реально срубить капусты. Давно уже они со Степаном мечтали податься в Петербург на собранном ими в амбаре реактивном аэростате. Останавливало, как обычно, безденежье. В столице житьё дорогое, связей ноль, а пока достучишься до чинов в Минобороны — как раз ноги протянешь… Двести целковых премии были бы как нельзя кстати.
После переговоров со встревоженным полицмейстером Циолковский в жандармской пролётке был доставлен домой, и вскоре вернулся с целой телегой громоздкой аппаратуры. Её сгрузили в коридоре перед входом в камеру исчезнувшей русалочки, и Степан Халтурин, вооружась насосом, принялся через дверной волчок закачивать туда серебряную пыль. Циолковский корпел над тумблерами. Вскоре из пустоты раздался чей-то надрывный кашель. Свинтидзе истово перекрестился.
— Я был уверен, что она там! — самодовольно улыбнулся изобретатель. — Всё дело в преломлении света, имеющего, как и всё в мире, волновую природу… — он хотел было пуститься в учёные разглагольствования, но был перебит жандармом:
— Короче, Циолковский!..
Не без опаски водрузив на лицо нелепые инфракрасные очки, Свинтидзе стал разительно похож на жабу с аксельбантами. По этому поводу Халтурин не удержался от солёной пролетарской прибаутки, взбираясь на велосипедное седло электрического генератора. Сапоги его замелькали в воздухе, крутя педали. Коридор наполнился гудением. Константин Эдуардович просунул в волчок трубку излучателя и, перекрестясь для порядка, включил рубильник.
… Катя, покрытая слоем серебряной пыли, сидела в углу камеры, обхватив себя руками и мелко дрожа. Свинтидзе в жабьих очках шагнул к ней и, облапив поперёк живота, поволок к выходу. Там на неё надели ручные и ножные кандалы, после чего она сделалась видимой уже безо всякой аппаратуры. Русалочке отвесили пару оплеух, вкатили дозу брому и приковали со всеми предосторожностями к привинченной к полу койке…
* * *
Проведя Циолковского с Халтуриным в свой кабинет, полицмейстер милостиво распорядился поднести им по стакану водки с солёным огурцом. Сам сел в кресло и углубился в делопроизводство. Спустя пять минут он поднял на посетителей строгий взгляд:
— Как, вы ещё здесь? Ступайте, господа, все обвинения с вас сняты. Вы свободны.
— Простите, ваше благородие… А деньги? — заикнулся учёный.
— Пустяки, от штрафа я вас тоже освобождаю. Вы нам — мы вам. Прощайте, господа, много дел, знаете ли… Утром везу опасную заключённую в Петербург — в интересах государственной безопасности…