— Чего ж ты не знаешь, Илья? — спросил казака большой, как сказочный великан солдат в рваной гимнастерке и кальсонах без завязок. Доброе, простое лицо с картофельным носом и назревшим прыщом на кончике.
За таким в атаку ходить хорошо, — подумал Бекасов, — ни одна пуля тебе не достанется. Видно, не просто было этого борова заломать. Штаны — то кому его понадобились? Хоть и печется Антон Иванович Деникин о гуманном отношении к врагам, но одно дело приказы, другое-жизнь.
— А вот то и не знаю, — ответил с вызовом Илья, по-турецки поджав под себя ноги, — верно ли сделал, что к большевикам подался. Да, били всю жизнь господа, но нет — нет и пряником жаловали. А от жидов пархатых, пожалуй, и того малого не дождешься. Ить среди комиссаров одни жиды и масоны. Раньше не верил тому, пока своими глазами не увидел. От иудеев одни беды. И теперь из-за них вляпался. Верно, расстреляют.
В углу зашевелился человек в офицерском мундире без погон. С дырой там, где вероятно, была награда. Большевистская.
— Как вы можете так рассуждать, товарищ, — укоризненно сказал он. — Вы боец Рабоче-крестьянской Красной армии, защищаете идеалы национального и расового равенства и братства. Все мы, живущие на планете, одной нации-земляне. Нет наций плохих и хороших, есть хорошие или плохие люди. При буржуазном строе — купи-продай-, люди друг другу волки. Мы же боремся за новый мир, мир справедливости, добра и равных прав, где все люди были бы честными и порядочными. Что ж, может, нас расстреляют, но наша жертва будет не напрасной, за нас отомстят.
— Да плевать я хотел на твои идеалы, комиссар, — повернулся на говорящего тот, кого называли Ильей. Его морковный нос смешно дергался. — Наслушался уже вашей пропаганды, зубы от нее ломит. Мои идеалы — жена и пятеро детишек. Отправят меня на небо, ты что ль их кормить будешь, Ларнак?
Бекасов сразу и не понял, что означает слово «ларнак», а потом догадался, что это фамилия.
— А я так думаю, — заговорил солдат-великан в рваной гимнастерке, — всех белых и красных давно пора в расход пустить. Но… пока все же лучше к деникинцам записаться. Я-то не по своей воле у красных оказался. Казаков из моей станицы, кто смог зерном откупиться, не тронули. А я комиссару из продотряда, видно, рожей не понравился. Если, говорит, к нам добровольно не запишешься, все закрома твои вычистим, а ежели согласишься в наш отряд вступить, то половину оставим. У меня ведь тоже трое по лавкам. И куда деваться? Записался. А добровольцы, слышал, по сто рублей в месяц артиллеристам платят, да еще форма из английского сукна. У красных токмо важные комиссары в кожанках расхаживают, остальные в фронтовых обносках, как наш Ларнак. То же ить еврей. Нет, я, пожалуй, к Деникину попрошусь. А ты, комиссар, нам теперь не указ.