. Именно так решила поступить еще одна героиня Алома Кашмаре, Колетт Фелип
(Colette Phelipe), дело которой рассматривалось в Шатле в 1392 г.
[680]Забеременев от своего сожителя, она вскоре лишилась его поддержки и вынуждена была зарабатывать на жизнь в одиночку, нанявшись служанкой в частный дом, хотя, по мнению ее хозяина, проституцией не занималась
[681]. Тем не менее, спустя всего 15 месяцев после рождения дочери, женщина оставила ее у входа в собор Парижской Богоматери, где ребенка и обнаружили свидетели, также допрошенные в суде
[682]. К сожалению, мы не знаем, чем закончился данный процесс и какой приговор был вынесен в отношении Колетт, поскольку на ее деле регистр обрывается. Одно можно сказать точно: судьи сочли ее «публичной женщиной», не имевшей средств для содержания дочери, а потому бросившей ее на произвол судьбы и попытавшейся обвинить в этом посторонних лиц
[683].
Убийство ребенка также являлось для женщин, не состоявших в браке, одним из распространенных способов избавиться от обузы и скрыть собственный позор. Так, в письме о помиловании за 1406 г. упоминалась некая 17-летняя горничная, которая задушила своего новорожденного сына, поскольку
очень страдала [от боли] и мучилась угрызениями [совести], совершенно лишилась разума и сил и не знала, что делать…, а также потому, что не имела никого, кто бы ей помог[684].
Впрочем, подобный «выход из положения» искали не только проститутки или незамужние девицы, но и вполне, на первый взгляд, добропорядочные особы. Например, в 1405 г. оказалась помилована 28-летняя вдова из Амьена, которая утопила своего младенца,
дабы избежать позора для себя и своих родителей и друзей, а [также] из страха, что ее брат, [реакции] которого она опасалась, узнай он [о родах], задушит ее и убьет[685].
Тем не менее, Колетт Ла Бюкет не пошла на столь крайние меры, несмотря на то, что родители всячески попрекали, ее внебрачным сыном. Мальчик продолжал жить с матерью, и в споре с Жаном Ле Мерсье он выступил ее главным помощником, если не сообщником. Та же метаморфоза произошла, по всей видимости, и с неким Ришаром из Сен-Дени, молодым человеком десяти лет, который в том же 1391 г. свидетельствовал в суде королевского прево Парижа против Марион де ла Кур (Marion de la Court) — местной прачки, а по совместительству «проститутки, женщины веселого образа жизни, собственным телом и в меру сил доставляющей удовольствие своим компаньонам»[686]. Обвиняемая регулярно промышляла воровством, а мальчик помогал ей в этом ремесле, отвлекая на себя внимание клиентов, владельцев таверн и челяди в богатых домах, куда удавалось проникнуть его хозяйке