* * *
Зал ресторана «Астория», по совместительству являвшегося бандитским притоном, этим вечером оказался заполненным всего на две трети. Это было удивительно, поскольку здесь ожидалось выступление московских гостей. Не в смысле залетных столичных гастролеров-рецидивистов, явившихся поучить своих провинциальных собратьев неким секретам работы в псевдорыночных условиях, а самых настоящих артистов, которых уже успели обозвать «звездами», хотя до настоящих звезд им было так же далеко, как до неба.
«Звезд» было двое. Первый — дебелый мужик с хронически небритой физиономией и хрипатым голосом, который в числе нескольких десятков таких же хрипатых и небритых мужиков, нахрапом захвативших русскоязычную эстраду, распевал приблатненные песенки, на сочинение которых авторов вдохновила не Муза, а тот предмет, рядом с которым ночуют самые презираемые заключенные. Огромное количество поклонников этих «шансонье» наводило на мысль, что большая часть населения страны либо уже успела побывать за решеткой, либо твердо намерена оказаться там в самое ближайшее время.
Компанию хрипатому составила молодая и симпатичная дамочка. Ее путь на эстраду не имел ничего общего с консерваториями, занятиями вокалом и прочей бесполезной чепухой. Просто в отличие от некоторых своих подруг, отдававшихся строго за деньги, дамочка предпочитала проделывать это совершенно бесплатно. Правда, не лишь бы с кем, а с людьми, имеющими хоть какое-то влияние в шоу-бизнесе. А поскольку у будущей эстрадной звезды все, что положено женщине от природы, было на месте и в нужном количестве, она в конце концов добилась желаемого и с легкой душой засела учить ноты.
Гости уже успели выступить во Дворце профсоюзов — самом большом зале Глотова, но паханов такой расклад совсем не устраивал. Не могли же они толкаться в общей толпе, словно обычные работяги. Решение проблемы подсказала сама жизнь. Ведь еще в советское время знаменитому Япончику, отмечавшему в тюрьме очередной день рождения, многие известные на всю страну артисты слали телеграммы, выражая готовность скрасить своим искусством тоску вынужденной неволи. И это в условиях жесточайшего прессинга коммунистических правителей. Что же могло помешать набравшим силу паханам ангажировать приезжих гастролеров на эксклюзивное выступление? Да ничего!
До начала концерта оставалось минут десять, а Жереха и его людей все еще не было. Седой терялся в догадках, что же могло произойти. В таких ситуациях он предпочитал действовать, но отменять выступление было поздно и оставалось только сидеть за заставленным выпивкой и закуской столиком, оставаясь в полном неведении относительно причины неявки своего предшественника и его ближайшего окружения.