Розы на стене (Вонсович) - страница 20

Глава 20

Фридерика

Хотя Циммерман и настоял на объявлении помолвки, это не очень-то и помогло. Первое, что ляпнул, услышав такое известие, Брун: «Я ж говорил, нужно подсуетиться. Опередил. И кто опередил? Можно сказать, боевой товарищ. Как-то это совсем не по-товарищески». Он обиженно посмотрел на проигнорировавшего красочное выступление Штадена и тут же поторопился вручить мне коробку конфет со словами: «Ульрика, вы подумайте, пока есть время. К чему вам выходить за этого типа, для которого воинское братство ничего не стоит? Вам нужен настоящий мужчина, с правильными понятиями о чести и долге». Правда, говорил он, опасливо косясь на мужчину с «неправильными понятиями», и так, чтобы тот не слышал. От конфет я отказалась и заметила, что он как-то странно понимает воинский долг. Брун обиделся, но не настолько, чтобы не прийти ранним утром с жалобами на разбитое сердце. Поскольку сигнал был в неурочное время, я спустилась, рассчитывая помочь целителю, но, похоже, зря: инор Вайнер прекрасно разобрался бы с пациентом и без меня. А так на меня отвлекался не только Брун, но и Штадену пришлось к нам присоединиться. Лицо у него было не особо довольное. Но выглядел он мрачным, скорее всего, не потому, что пришлось вскакивать ни свет ни заря: был он тщательно выбрит и аккуратно одет. Скорее всего, плохое настроение объяснялось двумя причинами: навязанной помолвкой и моими вчерашними воспоминаниями. Когда я показала рисунок и рассказала про татуировку, он некоторое время молчал, а потом заявил, что нужно осторожно расспросить тех, кто как-то с сестрой здесь общался, но чтобы я ни в коем случае не занималась самостоятельным расследованием, а особенно внимательно вела себя в разговоре с Кристианом и Вайнером. Когда я спросила, в чем он их подозревает, ответом был неопределенный хмык. Потом Штаден, тоже ничего не объясняя, повесил мне на шею странный артефакт, явно штучной авторской работы, сказал, что ему все нужно обдумать, до завтра все равно ничего не изменится, пожелал спокойной ночи и ушел. Но какое уж тут спокойствие?.. — Вот тут болит и ноет. — Брун стукнул себя по груди, звук получился гулкий и выразительный и совсем не доказывал болезненность пациента. – Мне кажется, до вечера не доживу. — Доживете, инор капитан, – скептически сказал Вайнер. — Все у вас в порядке, я же вижу. — Ничего не в порядке, – запротестовал Брун. — Да я еле к вам дошел, чуть концы не отдал на крыльце. В подтверждение своих слов он опять стукнул себя по груди и ненатурально закашлялся. Смотрел он при этом на меня совсем не как умирающий. Штадена, пристроившегося чуть в стороне, выразительно игнорировал. – Это потому что пока завтрака не было. – Вайнер, ничуть не стесняясь, зевнул ему прямо в лицо. — Поедите, слабость сразу пропадет. – Томас, ты меня неправильно осматриваешь. Без должного прилежания. Я настаиваю, чтобы меня дополнительно осмотрела леди Штрауб и вынесла свое заключение. — Леди осмотрит и скажет то же самое. Вот стоило из-за ерунды поднимать нас в такую рань? Мы с леди, знаешь ли, не железные. Особенно леди, которой необходим крепкий здоровый сон для поддержания красоты. — Да что там поддерживать! – возмутился Брун. Инор Вайнер подавился смешком, «жених» холодно процедил: – Я попросил бы выбирать выражения, когда говоришь о моей невесте. Брун осознал, что выдал и смущенно поправился: – Я хотел сказать, что на красоту леди Штрауб маленький недосып никак не повлиял, и она все так же прекрасна. И потом, «поддерживать» говорят, когда что-то разваливается, а леди в самом расцвете красоты. Гюнтер, это Томас виноват: неправильно сформулировал, вот я и… - - он смущенно потупился и продолжил: – Леди Штрауб, если я вас невзначай обидел, то это не потому, что хотел. Вы самая прекрасная леди из всех, кого я знаю. – Ты наверняка говоришь это всем целительницам в надежде на бесплатное зелье, – с насмешкой заметил Штаден. – Обратите внимание, Ульрика, на слова жениха, – радостно пробасил Брун. – Он невзначай выдал причину, по которой на вас женится. Я же не столь меркантилен. – Согласен только на бесплатное лечение? – инор Вайнер опять зевнул, широко и заразительно. – На зелья не претендуешь? Брун укоризненно посмотрел сначала на него, потом на Штадена, потом перевел взгляд на меня. – Леди, вы же понимаете, что эти два негодяя пытаются очернить меня в ваших глазах. Но вы же не столь легковерны? Я насмешливо прищурилась. – Я понимаю, что вы пытаетесь ухаживать за всеми встреченными дамами. – Да вы что? – возмутился он. – За кого вы меня принимаете? Это гнусный поклеп! И я даже знаю, от кого он идет. Он всем телом развернулся к моему «жениху», горя жаждой мести. Вайнер с интересом переводил взгляд с него на Штадена, со Штадена на меня, а с меня опять на Бруна. И не было в его глазах ни грана доверия к разыгрываемой здесь сцене. Причем, доверия не удостоился не только Брун. – Решетку на окно предыдущей целительницы от тебя поставили, – задумчиво протянул Штаден. – И сбежала она тоже наверняка от тебя, не выдержав силы твоего ухаживания. – Да я тут вообще ни при чем! – возопил Брун. – Томас, скажи им, у меня с иноритой ничего не было! – Мне-то откуда это знать? – Как это откуда? Мы все время на твоих глазах были. – Особенно когда ты в мой сейф лазил. – Вот именно, я лазил в сейф, а не к инорите, – обрадованно подчеркнул Брун. – А сейчас… – А сейчас, если полезешь к инорите, получишь от меня. Штаден говорил с некоторой досадой. Как мы ни пытались свести разговор к Марте, пока ничего нового не выяснили. Брун постоянно уходил со скользкой темы. – И потом, инорита Рильке часто уходила в город, и встречалась ли там она с кем-нибудь, я понятия не имею, – невозмутимо вставил Вайнер. – Поскольку ты тоже в городе бываешь чаще, чем в гарнизоне… – Если уж на то пошло, то более вероятно, что роман с ней был у тебя, – возмутился Брун. – Тебе-то и в город выходить не нужно было. То-то ты такие меры безопасности выбил из Циммермана. И вообще, ты к ней неровно дышал, точно знаю. Вайнер чуть изменился в лице. Было ли что-нибудь между ними или Брун выдумывает? Марта писала про Вайнера, но в письмах было лишь уважение к чужому профессионализму. Странно, но только сейчас я поняла, что она ничего не писала про свою личную жизнь: только короткие зарисовки из работы с пациентами, рассказ о красивых местах Траттена… Как-то описала неимоверно вкусный десерт, который ела в кафе. Описывала так, что я словно сама попробовала. Но не одна же она ходила по кафе? Или одна? – Не смотрите на меня с таким подозрением, леди Штрауб, – проворчал Вайнер. – У меня нет привычки заводить романы на работе. – Да откуда же ей взяться, этой привычке? – оживился Брун. – Если по работе вы имеете дело только с мужчинами, а целительницу прислали только второй раз. Один роман – это не привычка, это так, разовая акция. Я очень надеюсь, что с леди Штрауб у вас ничего не будет. Руки прочь от леди Штрауб! Она… – Моя невеста, – напомнил Штаден, с интересом слушающий выступление приятеля. – Думаешь, Вайнеру это помешает завести роман? – То есть у него был роман с уехавшей целительницей несмотря на то, что ты был в ней заинтересован? – Не было у меня с ней романа! – рявкнул окончательно проснувшийся Вайнер. – Инор капитан, вон отсюда, а то пожалуюсь на вас Циммерману. – А чего сразу на меня жаловаться? Можно подумать, это у меня был роман с иноритой Рильке. Брун держался уверенно, но к двери поближе переместился на всякий случай: слишком уж злое стало лицо у Вайнера. Этак запустит целитель в него чем-нибудь убойным вместо целительского. Мы, конечно, не проходим атакующие заклинания, но должен же он был чему- то научиться от пациентов в гарнизоне. – Так с кем у нее все-таки был роман? – заинтересовался Штаден. – Да откуда мне знать? – взвился Вайнер. – Понятия не имею, с кем она встречалась в свободное время, которое у нас с ней не совпадало по понятным причинам. – А я здесь встречался только с сейфом, – напомнил на всякий случай Брун. – Но защитили комнату инориты, а не помещение с сейфом. Значит, не только с ним встречался. – Поклеп! – взвился Брун. – Леди Штрауб, не верьте! С кем мне тут встречаться, если мы только что выяснили, что у инориты Рильке был роман с Томасом? Больше же здесь никого не было, третьим бы они меня не взяли. Да я и сам бы не пошел – не то воспитание. Вайнер зашипел как ядовитая змея, но сказать ничего не успел: Брун понял, что перешел уже все границы, и предпочел ретироваться, зато вместо него тут же зашел лейтенант, который вчера под моим окном спрашивал про очередь, и тоже начал жаловаться, что почти умер. – Я тебе скажу по секрету, – наклонившись к нему, почти прошептал Вайнер, – женщины не любят постоянно болеющих мужчин. – А как же инстинкт выхаживания? – не согласился лейтенант, незаметно покосившись на меня. То есть это он так думал, что незаметно… – Выхаживание – это одно, а женская заинтересованность другое, – все так же тихо пояснял Вайнер. – Девушки предпочитают сильных и здоровых иноров, это у них на уровне инстинктов. Выхаживание – ближе к материнскому, сам понимаешь… Лейтенант скис и очень быстро дал себя уговорить, что он здоров и готов на подвиги. После его ухода Вайнер повернулся к нам и укоризненно сказал: – Если вы продолжите в том же духе, никто не поверит в серьезность вашей помолвки. Я почему-то решила, что он говорит о попытках расспросить Бруна о Марте. Мне казалось, что Штаден делал это очень осторожно, но, видимо, недостаточно, если Вайнер заметил и пытается нас предостеречь. – Вы о чем, инор? – высокомерно спросил Штаден. – Серьезность наших намерений может подтвердить полковник. – Да понял я, что это он настоял. И не только я. Вы не выглядите как влюбленные, – усмехнулся Вайнер. – Поэтому нашествия офицеров не избежать. – Полковнику бы как-то их занять, – неуверенно предложила я. – Это само собой, – согласился Вайнер, – я с ним поговорю сразу после завтрака. Не в моих интересах такой наплыв желающих срочно выздороветь. Но вам бы тоже приложить усилия. – Так? Неожиданно Штаден взял мою руку, нежно провел большим пальцем по тыльной стороне кисти и поцеловал. Раз. Другой. Как-то так поцеловал, словно не просто выполнял просьбу Вайнера, но и делал это с огромным удовольствием. Словно ему было необычайно приятно ко мне прикасаться. И самое ужасное, что мне это нравилось. Хотелось, чтобы он не останавливался и целовал не только руку, но и… Когда я это осознала, руку резко выдернула и покраснела. – Леди, это вы зря, – укоризненно отметил Вайнер. – Ваш жених сейчас был идеален. Вы же повели себя как пугливая девственница наедине с посторонним мужчиной. Впрочем… – он задумчиво посмотрел на меня несколько рассеянным профессиональным взглядом и с некоторым удивлением заключил: – Надо же, слухи оказались только слухами. – Вы сейчас о чем? – уточнил Штаден. Я же покраснела еще сильнее, поскольку прекрасно поняла, о чем говорит целитель. Эту разницу между мной и Ульрикой покраской волос не уберешь. – Не пора ли на завтрак? – поторопилась я как можно скорее сменить тему. – Спросите у леди, – усмехнулся Вайнер. – Ответит, если посчитает нужным. А нам действительно пора на завтрак. И, леди Штрауб, если вдруг капитан Штаден захочет показать свою любовь так, как он это сделал не так давно, краснеть можете, это выглядит очень мило, а вот руку отнимать не надо. Наоборот, можно к нему чуть-чуть податься, жених все-таки… И не смотрите на меня с таким возмущением. Это в ваших же интересах, леди. А то как начнется сюда паломничество… – К сейфу? – мрачно уточнила я. – К сейфу тоже, – грустно подтвердил целитель. – Так что, леди Штрауб, побольше нежности к капитану Штадену. Не такая это невыполнимая просьба. Вам же не придется целоваться, не говоря уж… хм… В конце концов, ничего страшного не случится, побросай вы влюбленные взгляды на красивого жениха. Как сказать… Кристиан случится точно. И кто знает, на что он пойдет из ревности? Хорошо, если успею объяснить, что фиктивная помолвка – следствие его же собственного необдуманного предложения. А если нет – наверняка прямиком отправится к Циммерману с сообщением, что в гарнизоне вовсе не леди Штрауб. И я даже думать не хочу, что тогда начнется…