– Идут!
Звонко клацнули струны арбалетов, следом один за другим грохнули выстрелы; в люке заклубился пороховой дым. По доскам надстройки забарабанили болты, кто-то вскрикнул, послышались злые ругательства.
– Таран!
Предупреждение запоздало, миг спустя входную дверь сотряс страшный удар. Запорный брус сорвало, и лишь тело кучера помешало нападавшим ворваться внутрь всей гурьбой. В неширокий зазор им пришлось протискиваться по одному.
Брат Стеффен навалился на дверь плечом, не позволяя продавить ее еще больше, и вслепую ударил – раз! другой! третий! – кинжалом, но, судя по лязгу, клинок всякий раз попадал в кольчугу. Макс выстрелил из арбалета, и удачно: бородатый егерь с проклятием осел на пол. Порученец архиепископа обнажил шпагу и рубанул подранка по голове.
– В сторону! – рявкнул я и вскинул пистоли, целясь в рвавшихся внутрь одержимых.
Макс шустро отступил, два выстрела слились в один, кузницу заволокло пороховым дымом. Промахнуться с такого расстояния было попросту невозможно, кто-то завыл, кто-то упал. О да! От пуль никакая кольчуга не защитит!
Сквозняк потянул дым в щели; я вооружился шпагой и поспешил на помощь Стеффену, но атака уже захлебнулась. По доскам второго этажа так и продолжали постукивать арбалетные болты, а вот егеря отступили, не сумев с ходу ворваться внутрь. Раненых они уволокли с собой, на земле в луже крови остались валять три мертвеца.
Валяться?! Одно за другим тела зашевелились, задергались, начали подниматься на четвереньки. Чужеродные сущности проникли в них, пожрали последние крохи тепла, превратили в безвольные орудия.
– Святые небеса! – невольно вырвалось у меня, но братья опередили нежить, хором затянув церковный гимн.
Голоса их сплелись, наполнились мощью и ударили молитвенным молотом, развеивая эманации запределья и вышвыривая из нашей реальности демонов, не успевших толком овладеть покойниками и перекроить под себя их плоть. Мертвые егеря повалились на землю.
Стеффен закрыл дверь, для надежности мы придавили ее топчаном и принялись стаскивать туда же всяческий хлам. И все это – под молитвенные песнопения братьев, большей частью мне совершенно непонятные. Неплохое знание письменного староимперского помогало разобрать лишь одно слово из трех.
«Воля к противлению злу»? Возможно, что и так.
Голоса гулко отзывались в голове, невесть с чего закололо сердце, захотелось зажать уши ладонями. Но сдержался конечно же. А тут и братья наконец умолкли. Мертвецы остались недвижимы; герхардианцы принялись рубить им головы и перетаскивать к входу. Крови при этом натекло на пол сверх всякой меры.