После этого Шнейдер порывисто встал; встал и Долянский.
— Вы не знаете еще, где контора?
— Нет.
— Манекен вам покажет… швейцар… старик, который сидит у двери.
И, провожая нового психиатра, директор крикнул, высунув голову в щель приотворенной двери:
— Манекен! Проводи доктора в контору.
Старик вскочил как ужаленный и, тяжело ступая, подбежал к Долянскому.
— Пожалуйте! — торопливо заговорил он. — Пожалуйте за мной, направо… Сюда, в коридор.
Направо из вестибюля действительно виднелся длинный полутемный коридор. Только в самом конце брезжило окно, и на всем протяжении не было ни одной двери.
Манекен, как-то неестественно согнувшись и болтая руками с таким видом, как будто он собирался броситься на четвереньки, пошел вперед. Тяжелые, мерные шаги его наполняли коридор странным шумом.
В самом конце у окна, выходящего во внутренний сад, направо оказалась большая дверь с надписью на зеленой доске: «Контора и к приемный покой». Широко распахнув эту дверь, Манекен заковылял назад, а Долянский очутился в просторной комнате, заставленной клеенчатыми диванами и креслами. Налево была другая дверь с надписью: «Контора», а направо — «Кабинет старшего врача». Очутившись один, в совершенно пустой комнате, Долянский затруднился было, куда направиться, но, прочтя надписи, отворил дверь кабинета врача, за которой слышался говор нескольких голосов. Это была несколько меньшая комната с громадным письменным столом у окна, украшенным наглухо вделанной чернильницей и воткнутым в нее пером. Кроме двух пепельниц, на этом столе, как и в приемной директора, ничего не было.
На диванах и креслах, тоже массивных и обитых клеенкой, в разных позах сидело человек семь. Это были врачи, собравшиеся поболтать до обхода. Двое — были старики; один длинный, худой как жердь, с мутными серыми глазами, другой лысый, толстенький, с массивнейшей золотой цепью на выпуклом животе. Остальные пятеро имели хотя не старые, но очень угрюмые физиономии.
За письменным столом, перекинув коротенькую ножку через подлокотник кресла, сидел худенький человек восточного типа, с глазами, напоминающими коринки[4], вставленные в голову булочного жаворонка; непомерно длинный, острый нос дополнял это сходство, а редкая всклокоченная растительность на голове походила на перья. Это был Иосиф Вальтерович Кунц.
При появлении Доля некого все удивленно смолкли, а он вскочил с кресла и быстро подошел к молодому врачу с таким видом, будто хотел преградить ему дорогу в глубь комнаты.
— Что вам угодно?.. Что прикажете?.. — закартавил он, беспокойно мигая черными глазками.