И, прежде чем Долянский успел возразить что-нибудь, Савельев скрылся в овраге.
В эту же минуту чугунный электрический звонок возвестил о приближении поезда.
Еще несколько минут, и трехглазый локомотив его сверкнул вдали своими яркими фонарями. Вот он стал быстро приближаться. На станции прозвонили в колокол, и беглецы наши вышли из засады, располагаясь так, чтобы возможно удобнее взобраться в ближайший вагон.
С грохотом подкатила длинная вереница вагонов и, свистя тормозами, остановилась перед платформой.
Минута — и Колечкин с Долянским очутились в вагоне третьего класса.
Еще минута, раздался третий звонок — и поезд медленно тронулся дальше.
Но оставим пока Долянского и его спутника с тем, чтобы проследить за фельдшером Савельевым.
Придя к тому месту, где стояла бричка с привязанной лошадью, он быстро вскочил в нее и полетел назад.
Лошадь бежала крупной рысью, а он все подгонял ее.
Вот опять показались башни и фронтон мрачного здания клиники. Теперь, при свете луны, очертания этого здания приняли еще более мрачный вид.
Самый свет в окнах его говорил о чем-то таинственном, дисгармонируя с окружающей тихой ночью.
— Эх! Если бы удалось! — бормотал фельдшер, продолжая понукать лошадь. — Если бы увезти сегодня и графиню, тогда месть моя была бы окончена, но этот проклятый Болотов, он сегодня ночной дежурный и с ним вместе фельдшер Крюгер. Эта немецкая шельма очень прозорлив и очень предан Кунцу, вследствие этого в женское отделение едва ли можно пробраться. Впрочем, посмотрим; что скажет Дунька. Она предана мне, как собака.
И, рассуждая так, Савельев слез с брички, привязал лошадь к ближайшему дереву и пошел по направлению к калитке, сквозь которую обычно ходили сотрудники лечебницы.
Калитка не была заперта. Это очень успокоило Савельева. Он понял, что, стало быть, не только погони, но и самой тревоги насчет исчезновения Долянского еще не было. Пройдя сад, он свернул по боковой аллее и направился к помещению кухни.
Это было совершенно отдельное каменное строение в один этаж. В одном из окон его чуть брезжил слабый огонек. Савельев подошел к окну, стукнул в стекло и стал ждать. Огонек перебежал, и вскоре около входной двери раздался легкий шум.
Тогда он тихо приблизился к ней и спросил: —Дуня, ты?
— А тут кто? — спросила толстая молодая сиделка в полосатом платье и пелеринке.
— Я, Савельев.
— А что вам?..
— В кухне никого нет?
— Никого.
— Ты дежурная, значит?
— Да.
— Постой-ка, я войду, мне надо тебе сказать два слова.
— Не пущу! — шутливо сказала сиделка, вообразив в этом посещении одну из обычных амуреток старшего фельдшера.