Лора и Крис приехали в субботу, за день до Рождества, и Тельма сразу повела их показывать дом и парк, после чего они пили какао с крошечными пирожными, испеченными поваром и поданными горничной на просторной веранде, выходящей к плавательному бассейну.
— Мне кажется, что я во сне, Шейн. Неужели я та самая девочка, которая целых десять лет провела в паршивых приютах, а теперь живу здесь, как принцесса?
Дом производил внушительное впечатление, и невольно казалось, что его хозяин должен держаться самодовольно и с сознанием собственной значимости. Но когда в четыре часа Джейсон Гейнс вернулся домой, он оказался скромным и без претензий, что было удивительно для человека, который уже семнадцать лет занимал видное положение в мире кино. Ему было тридцать восемь, он был на пять лет старше Тельмы, очень похож на молодого Роберта Вона и очень симпатичный, так что слова Тельмы, что у него «приличная внешность», были явным преуменьшением. Не прошло и часа, как они с Крисом уединились в одной из комнат, чтобы поиграть в электрическую железную дорогу, которая вместе с макетами игрушечных деревень, полей, лесов, водопадов, мельниц, туннелей и мостов занимала площадь размером пятнадцать на двадцать футов.
Вечером, когда Крис уже спал в соседней комнате, Тельма нанесла визит Лоре. В пижамах они уселись на кровати, скрестив ноги, будто снова были девочками, но на этот раз вместо молока с печеньем они ели жареные фисташки и пили шампанское.
— Самое удивительное, Шейн, что, несмотря на мое происхождение, я чувствую себя здесь как дома. Я тут своя.
Она и выглядела как своя. Хотя в ней вполне можно было признать Тельму Аккерсон, она сильно изменилась за последние месяцы. У нее была хорошая стрижка и прическа; впервые в жизни Лора видела ее загорелой, и она держалась как женщина, а не как клоун, который хочет вызвать смех, а значит, и одобрение каждым своим забавным жестом и гримасой. На ней была менее яркая и более женственная пижама: мягкий струящийся розовый шелк без всякого рисунка. Однако она по-прежнему носила домашние туфли-«зайчики».
— «Зайчики», — сказала она, — напоминают мне, кто я такая на самом деле. Носи такие тапочки, и ты не будешь о себе много воображать. Ты сохранишь здравый взгляд на вещи и не будешь строить из себя звезду или богачку, а все оттого, что на тебе эти тапочки. К тому же с ними я чувствую себя уверенней, они такие веселые, самостоятельные, и знаешь, что они говорят? Они говорят: «Что бы с нами ни случилось, мы не пропадем». Если я умру и окажусь в аду, то все вытерплю, если на мне будут «зайчики».